Восхождение

В Америке Слава оставался независимым и целеустремленным. Определенно, он и в юном возрасте был человеком, на надежность которого можно было положиться в трудную минуту.
Продолжение. Начало в №390
Здесь родители мало что могли сделать для его учебы, но Мэрилин Рофски, которая обучала Анну английскому, взялась помочь мальчику и с занятиями, и с общей адаптацией к новой жизни. Тем не менее Анна, которая считала, что в Америке люди должны полагаться на себя, вместе с сыном взялась за доставку газет по утрам, хотя уже работала в университете. Славик был не очень доволен, но послушно вставал чуть свет и разносил газеты. Зато когда он стал развозить пиццу, были против родители. Но Славик все делал по-своему. На чаевые ведь можно было купить разную электронику. Ему хотели устроить бар-мицву, но он отказался — ему казалось это неудобным. Он стеснялся. Зато, ничего не сказав родителям, записался в Jewish Family Service на поездку в Израиль по праву рождения и вернулся оттуда в полном восхищении. Вообще он стал себя осознавать евреем. В Киеве он был Соколов, Мирослав Соколов, а в Америке стал носить фамилию отца — Зильберман.
Он подружился с другими еврейскими мальчиками из России, которые, как и он, ничего не знали ни о традициях своего народа, ни о его истории. Теперь они впитывали в себя все пропущенное, как сухая губка, опущенная в воду. Когда стало известно, что некий мохел прибыл в Коламбус для совершения обряда брит мила, эта группа молодых евреев пришла в госпиталь, и им сделали обрезание. Забегая вперед, скажем, что своим детям он дал библейские имена Дэниел и Сара, и был счастлив и горд, что пятилетний Дэниел читает библейские тексты на иврите лучше, чем он.
Подростком Слава мог быть легкомысленным и озорным, как многие другие ребята его возраста. Но в то же время окружающие признавали в нем лидера. Кроме того, в его характере была черта, которой тогда не придавали особого значения. Вот что говорит его школьный друг Аллен Гольдберг: «Слава не боялся риска и любил приключения. Помню, как в средней школе Слава, я и несколько наших друзей забрасывали снежками проходящие машины, а затем с криками и гоготом удирали со всех ног. Но и тогда Слава никогда не покидал поле битвы, пока не был уверен, что все остальные уже в безопасности. Никто из нас тогда не обращал на это внимания…»
Определенно, Слава и в юном возрасте был человеком, на на­дежность которого можно было положиться в трудную минуту. К сожалению, его друзья имели печальный случай в этом убедиться… Но мы опять забегаем вперед.
В 1997 году, по окончании школы, его приняли в Университет Огайо. Но у Славика были свои планы на образование и карьеру. В восемнадцать лет, прокладывая курс своей жизни, он сам себе был и штурманом, и капитаном. Но четкого направления у него еще нет, и начинается пора исканий. Он решает идти в Военно-морской флот и подписывает контракт.
Родители боялись за сына, но сделать ничего не могли. Почему-то он хотел получить специальность электрика. Его направляют на курсы в Чикаго, но он быстро понимает, что это занятие не по нему. Тогда он решает уйти с военной службы. Но ведь контракт уже подписан… Но Слава находит законный способ его отмены и начинает собирать подписи высшего офицерства, необходимые для принятия нужного ему решения. Наконец почти все автографы собраны!
Слава звонит домой:
– Мама, осталась последняя подпись у адмирала N и я свободен. Все знают, что он подписывает эти документы не глядя. Скорее всего, адъютант вынесет мне готовую бумагу. Я возвращаюсь в Университет Огайо.
Отец и мать были счастливы. Но недолго…
На следующий день Слава позвонил опять. С радостью в голосе он объявил:
– Я остаюсь. Адмирал говорил со мной полтора часа — и я поступаю в Военно-морскую академию! Вы представляете? В академию! Сколько человек мечтают об этом, а я — поступаю!
Родители не были особенно довольны таким поворотом событий, но главное — был доволен их сын.
А пока до начала учебного года Славу отправляют в тренировочный лагерь, «буткэмп».
Не стоит подробно останавливаться на том, что пришлось испытать юноше из интеллигентной семьи в лагере, где основная задача состоит в превращении человека в машину. Не поймите, что я противник военной службы в нашей армии. Ни в коем случае! Просто Славе было там особенно трудно. Но он выдержал. И не из-за контракта, а потому что должен был выдержать, а чувство долга у Славы было развито необычайно. Но он был еще мальчик, юноша и, конечно, не всегда совершал обдуманные шаги.
Окончив занятия в тренировочном лагере, Слава женится. Он уже года два встречался с Катериной, которую любил еще со школы. Теперь они решили пожениться перед тем как Слава отправится в академию. Но Слава не знал, что, выполняя одну мечту, он разрушил другую. На очередном витке судьбы Слава с удивлением, близким к шоку, узнал, что в Академию принимают только холостяков.
Это был серьезный удар, но и здесь Слава не потерял веру в себя. Ведь он еще оставался в программе, оплачиваемой военно-морским ведомством, и, следовательно, мог выбрать любое учебное заведение. Слава выбрал Реннселер, самый престижный политехнический институт. Он окончил его за три года вместо четырех по специальности «компьютерные технологии». Причем он успел не только получить диплом, но и научиться летать.
Вот как это произошло. После окончания вуза ему предстояло восемь лет отслужить на флоте. Но кем? Его могли направить на корабль в соответствии с полученной специальностью, но Слава решает стать военно-морским летчиком. Конкурс был огромный и предпочтение отдавали тем, кто умел летать. Решение было принято, оставалось его выполнить. И к моменту окончания института Слава успешно сдал экзамен, необходимый для получения лицензии летчика-любителя.

Из письма матери Славика, Анны Соколовой: «Помнишь, как мы отмечали твой день рождения, когда ты получил Golden Wings (Золотые крылья) и стал авиатором? Я приезжала к тебе, когда ты уходил в море, приезжала ежегодно на офицерские балы, оставалась с детьми и радовалась, глядя на тебя и твою красавицу жену Катерину. В этот счастливый месяц февраль — день рождения твоего старшего сына Дэниела, Сары и твой. В прошлом году в этот февральский день ты был на авианосце «Дуайт Эйзенхауэр», и я послала тебе посылку с орехами и шоколадом — все, что ты любил, и, что немедленно разделил со своими друзьями-пилотами…»

Да, Слава достиг очередной цели — он становится пилотом Военно-морского флота. Пилотом, как его дед. Лейтенант Мирослав, или, как его называли друзья по эскадрилье, Стив Зильберман, становится летчиком-асом.
Он летал на самолетах раннего предупреждения «Хоукай» (Соколиный глаз). Экипажи этих самолетов, находясь в районе боевых действий на высоте свыше семи километров, предупреждают военные корабли и истребительную авиацию о приближении самолетов противника, их количестве и позиции; кроме того, они собирают разведывательные данные, проводят корректировку огня, участвуют в спасательных операциях и увеличивают радиус дальней связи. На самолетах этого типа установлены два мощных турбовинтовых двигателя, приводящие в движение два восьмилопастных пропеллера, расположенных на крыльях по обе стороны от фюзеляжа. Положение лопастей может меняться, что позволяет усиливать или ослаблять тягу (прошу читателей обратить особое внимание на эту деталь, т.к. она очень важна для нашего рассказа. — В.Б.). Позади кабины возвышается характерный купол радара, придающий самолету несколько футуристический вид. За один полный поворот радарной антенны просматривается пространство объемом в шесть миллионов кубических миль, а воздушную цель можно обнаружить на расстоянии 550 километров. Я не перечислил и сотой доли технических устройств этой сверхсовременной военной машины, но и этого достаточно, чтобы понять насколько сложно научиться ею управлять. Все эти технические данные необходимы, чтобы понять, что же произошло однажды во время выполнения боевого задания.
В искусстве управления самолетом Славик достиг совершенства. Но это еще не все. Он еще овладел мастерством сигнального офицера, в обязанности которого входит координация посадки самолетов на палубу авианосца — невероятно ответственная работа. Мало того, он учил этой профессии других офицеров. В этом был весь Славик: сначала стань лучшим сам, потом научи быть лучшими других… Он всегда жил по принципу, который высказал другой великий летчик, о котором Славик, скорее всего, ничего не знал — Валерий Чкалов: «Если быть, то быть первым».
Сам он никому не завидовал, что было понятным — ведь он был лучшим, но и другие не завидовали его превосходству, находя это совершенно естественным. Он был солнцем, вокруг которого, не суетясь и не жалуясь, кружили друзья и сослуживцы, купаясь в тепле и свете, исходящем от центрального светила. Впрочем, нет. Были еще две звездочки, в присутствии которых Славик немедленно переходил на подчиненную роль — его дети, Сара и Дэниел. К их дням рождения (а они родились, как и он, в феврале, Дэниел в 2006-м, а Сара — в 2008-м) он записывал себя на видео, чтобы доставить малышам удовольствие. И он пел, прыгал и кружился перед камерой, доставляя немало веселых минут своим товарищам. «Я знаю, что выгляжу, как идиот, но знали бы вы, как радуются мои детки, когда смотрят запись!» И это было главное. Семья, дети были основой жизни Славика, вернее, его личной жизни. Но была еще и другая жизнь, другой мир, где все было иначе.
Это был мир полетов, непрерывных тренировок и учебы. Это был мир, в котором одна ошибка, маленький недосмотр, секундная растерянность могли стоить многих жизней. И здесь его способность понимать, впитывать в себя новую информацию, запоминать последовательность операций и повторять их до тех пор, пока они не становились такими же естественными, как дыхание, вызывала всеобщее восхищение. Есть два типа менторов. Одни выговаривают своим подопечным: плохо стараешься, а другие ободряют: хорошо, но можешь еще лучше… В первом случае требовательность вызывает раздражение, а во втором, да еще если слова сопровождаются широкой улыбкой, о которой говорят все, кто знал Славу, подчиненные стараются изо всех сил заслужить похвалу. Причем, все знали, что Слава от себя требует гораздо больше, чем от других.
Но все это отнюдь не значит, что в этом суровом мире опасных полетов и утомительных тренировок не было места веселью и развлечениям. Разве можно представить себе молодых парней, бесстрашных и умных, влюбленных в свою опасную работу, без шуток и озорных проделок? Разве вписался бы Слава Зильберман в подобный монастырь?
Конечно же, нет.
Рассказывает Джереми Арнотт, второй пилот: «Каждые пару месяцев все летное подразделение авианосца собиралось вместе на вечер отдыха и развлечений. Славиным коньком было создание пародийных видеофильмов, которые вызывали хохот всего экипажа. Например, в одном из его фильмов был показан поход в туалет во время полета на боевом самолете. В другом — посадка самолета задом наперед на палубу авианосца; в третьем, самом смешном, был показан оператор радара, который во время полета увлеченно играл в видеоигры, а два пилота, сидевшие впереди в рубке, вели самолет, думая, что выполняют боевое задание».

Славу не просто уважали, его любили все, кто имел счастье прикоснуться к его жизни. Его друзья в письмах, не сговариваясь, упоминают, что в комнате становилось светлее, когда он входил, сияя своей лучезарной улыбкой. Сразу возникала атмосфера непринужденности, он снимал напряжение, которым полна жизнь военных летчиков.
А Славик, летая, тренируясь или развлекаясь, уже задумывался о будущей жизни после окончания контракта. Он решил окончить медицинскую школу и стать врачом, не покидая флота. Среди полетных и тренировочных будней он находил время читать учебники по химии, не стесняясь прибегать к помощи друга, который хорошо знал органическую химию.
Из письма Анны Соколовой, матери Славы Зильбермана: «Я была так счастлива, когда ты связался со мной из Дубаи по «Скайпу» 16 марта 2010 года. Я никому не давала подходить к монитору, смотрела на тебя с огромной любовью, не пропуская ни одной минуты…
Это была наша последняя встреча.
31 марта позвонила Катерина и с дрожью в голосе сказала, что самолет разбился в Аравийском море, когда ты возвращался с задания, и тебя не могут найти. Папы не было дома, и я бегала по комнатам, повторяя: «Этого не может быть!», взывала к Б-гу, умоляла вернуть моего сына, моего единственного ребенка, умоляла не забирать его к себе…»
Утро началось, как обычно. Накануне, вечером 30 марта, Слава провел несколько часов в каюте лейтенанта Эда Пойнтона. Молодые офицеры развлекались видеоиграми и обсуждали планы на будущее, так как оба должны были вернуться на базу в Норфолк всего через две недели.
Четверо членов экипажа встретились за завтраком. Задача, поставленная перед экипажем «Соколиного глаза», была стандартной: обеспечить прикрытие наземных войск коалиции, ведущих боевые действия в Афганистане. Авианосец «Дуайт Эйзенхауэр» находился приблизительно в 140 км к югу от Пакистана, погода была не очень хорошая, слегка штормило, но летчики радовались, что им достался утренний полет, так как после возвращения с пятичасового задания еще оставалось много времени на занятия и развлечения. Более того, поскольку особых трудностей при выполнении задания не ожидалось, вместо трех было задействовано только два офицера, занимающихся координацией прикрытия наземных операций. Самолет взлетел с палубы авианосца в 9:00 утра по местному времени.
Экипаж размещался следующим образом. Впереди, в рубке, сидел Слава со вторым пилотом, Джереми Арноттом. Слава командовал полетом и отвечал за безо­пасность экипажа. Все, кто летел со Славой, были уверены, что их жизнь в надежных руках. Они еще не знали, что их ожидания оправдаются, и не имели понятия о невозможно высокой цене своего спасения.
Несмотря на огромные размеры самолета, людям было тесно, так как почти весь внутренний объем был занят аппаратурой для получения информации и компьютерной техникой для ее обработки. Управляли этим сложнейшим хозяйством Эд Пойнтон, который отвечал за успешное проведение операции, и второй офицер, Рич. Их места находились в отсеке позади рубки, с которой их соединял узкий проход. Дверь в рубку во время полета оставалась закрытой.
В этом же отсеке находилась откидная дверь, через которую команда попадала в самолет.
Окончание следует

Валерий Базаров,
ХИАС