Восхождение

В письмах адмиралов, командиров и сослуживцев Славы много раз упоминаются слова «долг», «подвиг» и «патриотизм». Что же означают эти слова?
Окончание. Начало в №390
…Первые четыре с половиной часа прошли по плану. Для пилотов самая ответственная часть задания — это взлет с палубы авианосца и посадка. В проведение миссии они не вмешивались. Когда поставленная задача была выполнена, Слава направил самолет обратно к авианосцу. Большая часть пути была пройдена, а самолет находился на высоте восьми километров, когда Джереми заметил, что давление масла в правом двигателе падает. Слава по интеркому попросил Эда, с чьего места двигатель был отчетливо виден, проверить, есть ли утечка, и он подтвердил, что за правым двигателем видна струя вытекающего масла. Хватит ли масла до конца полета? До авианосца было уже рукой подать, но если все масло вытечет, двигатель не только остановится, но может и загореться. Оказывается, подобный случай был предусмотрен. По инструкции, в таких экстремальных обстоятельствах неисправный мотор следовало заглушить и посадить машину на одном двигателе. При этом лопасти неработающего двигателя располагают таким образом, чтобы не создавалась тяга, которая мешала бы рабочему мотору удерживать самолет в полете.
Напомню, что при описании технических возможностей самолета я обращал внимание читателей на эту особенность новых восьмилопастных пропеллеров, дающих возможность оптимальной конфигурации. Славе был известен такой метод аварийной посадки, и как человек, не полагающийся на авось, он на тренировках несколько раз сажал самолет с одним двигателем на палубу авианосца. Но пока нужды в отключении двигателя не было, и Слава надеялся дотянуть до корабля. По приказу Славы Эд сообщил на авианосец о том, что происходит, и получил ответ, что все готово для их возвращения, и они могут садиться сразу, как только приблизятся к кораблю.
Внезапно, километрах в шестнадцати от авианосца, что составляет около трех минут полета, давление масла в поврежденном двигателе начало падать с катастрофической скоростью и мгновенно достигло опасного уровня. К этому времени самолет был на высоте всего 600 метров. Слава решил остановить неисправный двигатель.
Из рассказа командира радарной группы Эда Пойнтона: «Когда Слава начал глушить двигатель, самолет начало трясти так, что я понял — происходит что-то неладное. Пилотам никак не удавалось поставить лопасти перпендикулярно потоку воздуха, и это создавало дополнительную тягу. Представьте себе, что человек, хромой на одну ногу, старается кое-как идти вперед, а его за руку тянут в сторону. Между тем самолет снизился еще больше, высота полета составляла уже 500 метров. Мне показалось, что пилоты, занятые установкой лопастей, не заметили опасного снижения. Я сообщил об этом в рубку. Но Слава и сам все видел. Самолет не слушался, и подняться не удавалось. Тогда он приказал сообщить на авианосец, что команда покидает самолет».
Дальше все происходило намного быстрее, чем об этом можно рассказать. Для того чтобы экипаж выпрыгнул с парашютами, нужно было убрать входную дверь в инженерном отсеке позади рубки. Для этого имеется специальная ручка возле кресла командира корабля, то есть Славы. Джереми до нее достать не мог. Поэтому Слава на секунду передал управление второму пилоту и нажатием рукоятки сбросил дверь. Дверь не открывается, а именно сбрасывается в море. После этого Слава приказал всем прыгать, стараясь удержать самолет в воздухе в течение тех нескольких секунд, которые были необходимы, чтобы экипаж покинул самолет. Для подготовки к прыжку тоже нужны специальные процедуры, но у пилотов не было на это времени.
Из рассказа командира радарной группы Эда Пойнтона: «Поскольку Слава предупредил нас о необходимости прыгать, у меня и у Рича было несколько секунд, чтобы приготовиться, хотя, конечно, мы не успели надуть плоты, но по крайней мере спасательные жилеты мы надуть успели. Увидев, что дверь отвалилась, мы недолго думая прыгнули — сначала я, а следом за мной Рич. Последнее, что я слышал, это крик Славы, обращенный к Джереми: «Пошел! Пошел! Пошел!» Я не знал, Слава стоит за нами, готовясь прыгнуть, или еще пытается удержать самолет в воздухе. Я прыгнул, и Рич прыгнул за мной…»
Вертолеты, высланные немедленно после сигнала о несчастье, подхватили сначала Эда, а затем Рича.
Из рассказа второго пилота Джереми Арнотта: «Когда Эд сообщил на авианосец о нашем положении, они запросили наши координаты. Я передал их, и Слава приказал мне прыгать. Я не хотел оставлять Славу и попытался помочь ему удерживать самолет, но он закричал: «Пошел! Пошел! Пошел!» Я был уверен, что он немедленно последует за мной, и выскочил из рубки. Эд стоял в проеме двери с уже надутым жилетом. Я закричал ему, чтобы он прыгал. Он прыгнул, и Рич последовал за ним. В последний момент я оглянулся и увидел, что Слава нечеловеческими усилиями держит самолет, давая нам возможность выпрыгнуть… Мы были на высоте около трехсот метров…
Я, конечно, не успел надуть ни плот, ни жилет. Ударившись о воду, я отстегнул парашют и ушел под воду, затем вынырнул и тогда только надул жилет. Через несколько минут меня подобрал второй спасательный вертолет».
Из воображаемого рассказа Славы Зильбермана, лейтенанта ВМС США: «Когда Джереми наконец покинул самолет, одного взгляда на альтиметр было достаточно, чтобы сообразить — прыгнуть я уже не успею. Самолет летел так низко, что я боялся врезаться в авианосец, надвигавшийся на меня огромной массой. Я не собирался сдаваться, но сейчас главным было перелететь через корабль, именно перелететь, потому что поворот занял бы ту лишнюю долю секунды, которая могла стать роковой для сотен моряков авианосца. Удержать самолет в воздухе было чертовски трудно. Проклятый рычаг так и норовил вырваться из рук. Стиснув зубы и вцепившись в штурвал так, что побелели костяшки пальцев, я все-таки перескочил через корабль, наверное, в метре от надстроек. Передо мной было море… Теперь надо посадить самолет на воду, которая была уже чересчур близко… Штормило…
… Но почему я лечу вверх? И где самолет?
Море, покрытое белыми барашками волн, с маленьким, как спичечная коробка, кораблем, все удалялось от меня, а небо становилось все ближе и ближе… потом оно раскрылось…»
Место катастрофы было так близко от корабля, что его не надо было устанавливать. Затонувший самолет нашли быстро. Славы в нем не было. Его искали три дня и три ночи, но так и не нашли.

Лейтенант Мирослав Зильберман был посмертно награжден высшими военными наградами. В письмах адмиралов, командиров и сослуживцев Славы много раз упоминаются слова «долг», «подвиг» и «патриотизм». Что же означают эти слова? Об этом написаны десятки тысяч толстых и тонких книг. Мы знаем, как сотни лет этими словами пользовались, чтобы оправдать нечистые цели. Знаем мы и примеры настоящего героизма. Но сейчас эти яркие, но затертые от слишком частого употребления слова в моем сознании сливаются в простой образ: руки с побелевшими от напряжения костяшками пальцев, вцепившиеся в штурвал самолета…
Те, кого спас Слава, теперь смотрят на жизнь другими глазами. Джереми, христианин, стал носить на груди кроме креста магендовид. Эд Пойнтон говорит, что, благодаря Славе, его жизнь, как и жизнь всех моряков, которые общались со Славой, изменилась, и они чувствуют, что стали лучше, чем были раньше. Дай им Б-г…
Из письма Анны Соколовой, матери Славы Зильбермана: «Каждое утро я просыпаюсь с мыслью о тебе. И я хочу набраться сил и мужества быть достойной тебя, моя гордость! Я хочу дорасти до тебя, до той недосягаемой высоты, на которую ты забрался, спасая жизнь своих товарищей, не думая о себе… Ты вернул трем матерям их сыновей… Я постараюсь порадоваться за этих матерей и, может быть, как-то успокоить свою душу…»

P.S. Я приношу глубочайшую благодарность всем, кто помог мне рассказать о Славе Зильбермане.
В.Б.

Валерий Базаров,
ХИАС