Трагедия капитана Штейнберга

Мне было 13 лет, когда я познакомился с ним в Киеве, где гостил у дяди Соломона — младшего брата моего отца. Дядя служил в танковых войсках, носил две шпалы в петлице — майор. Жил холостяком в большой комнате на улице Саксаганского. Как-то вечером он сказал, что завтра в командировку приедет его троюродный брат, тоже танкист. Привел его вечером, мы познакомились.
Дядя Берл запомнился мне как очень высокий военный, капитан, черноволосый, с зычным голосом. Строгий такой, в отличие от дяди Соломона, который все мне прощал, он пару раз на меня рявкнул. Рассказывал о жене, тете Зине, и дочке Галочке.
Через пару дней оба родственника проводили меня домой, в молдавский город Тирасполь, где служил отец. Не знал я тогда, что вижу их в последний раз. До недавнего времени думал, что дядя Берл погиб на фронте, как все мужчины нашей семьи: мой отец и дядя Соломон. И только сравнительно недавно получил из Хайфы письмо от человека, знавшего его. Начал искать, нашлись еще документы и свидетельства. Выяснил, что Берлу Штейнбергу выпала доля страшней, пожалуй, чем гибель в бою.
Родился он 100 лет назад в бедной еврейской семье, жившей в черте оседлости, в местечке Сморгонь. Его отец Мендель был балагулой (извозчиком), и заработков его хватало лишь на полуголодное существование жены и восьмерых детей. В начале 1918 года семья, спасаясь от погромов, бежала в Россию, остановилась в Самаре, где Мендель умер. И при отце жили впроголодь, а тут вовсе хоть умирай, и Берл ушел из дома, беспризорничал.
Ему было 14 лет, когда он в результате милицейской облавы попал в один из московских детдомов. Там вскоре обнаружил недюжинные способности к музыке, играл на всех инструментах, какие мог найти. Неудивительно, что 15-летнего парня охотно определили в музкоманду 37-го кавалерийского полка, где и прослужил он четыре года. Быть может, и стал бы Берл известным музыкантом, но после музкоманды он уехал в Минск, работал кузнецом и по комсомольской путевке поступил в Орловское бронетанковое училище, которое окончил в 1932 году.
К тому времени Берл был женат на своей землячке Зинаиде (Зельде). Их дочь Галя родилась в 1931 году. После выпуска из училища началась жизнь типичного командира Красной Армии, связанная со странствованиями по гарнизонам.
Мне довелось родиться в семье кадрового командира, и я хорошо знаю, что такое скитания по гарнизонам — когда нет постоянного дома, школы, элементарных человеческих удобств, уверенности, что завтра не прикажут с Камчатки перебраться в Туркмению. А потом все это уже и моя семья испытала.
А семья Берла скиталась 9 довоенных лет: из Киевского военного округа — в Белорусский, оттуда — в Дальневосточный и опять в Белорусский. За это время он вырос от комвзвода до командира батальона, воевал с японцами на Хасане, с поляками — в Западной Белоруссии. Летом 1940 года, когда я его увидел, капитан Штейнберг командовал отдельным автомобильным батальоном 13-й стрелковой дивизии, который был расквартирован в городе Замбруве, близ Белостока, почти у самой советско-германской границы. Именно там, на границе, застала его война. Батальон вступил в бой на рассвете. До этого комбат успел эвакуировать семьи командиров своей части.
Тем страшным летом с трагической очевидностью проявилась военная некомпетентность большинства высших командиров Красной Армии, не имевших ни образования, ни опыта руководства к моменту германского вторжения. Они ставили неадекватные, порой гибельные задачи, теряли управление, и это приводило к страшным поражениям подчиненных частей и соединений.
Испытал на себе в полной мере растерянность и некомпетентность командования и капитан Штейнберг. Перед ним ставились задачи не по его боевому применению, в результате он попал в окружение уже в конце июля. Но Штейнберг вывел своих солдат и соединился с дивизией в районе Гомеля. Однако командир 63-го стрелкового корпуса вдруг назначил танкиста помощником командира артполка. Вот с этим полком Штейнберг провоевал два месяца. Те самые два месяца, когда рухнул весь Юго-Западный фронт вместе со своим командующим генералом Кирпоносом.
23 сентября 1941 года капитан Берл Штейнберг был контужен и попал в плен. В те дни немцы забирали в плен десятки тысяч красноармейцев и не успели еще отделить коммунистов и евреев, чтобы расстрелять их. Но Берл отдавал себе отчет в том, что ждет его и, воспользовавшись неразберихой в охране, 2 октября сбежал. Таким образом, находился он в плену всего лишь десять дней. Запомним — всего десять дней!
Это произошло в Кировоградской области. Берлу удалось сменить свое обмундирование на какие-то обноски у местных крестьян. Грязный, голодный, прячась от всех, он направился в Минск, где надеялся встретить людей, которые помогли бы ему снова стать бойцом. Почти четыре месяца длился этот поистине крестный путь.
Однако в Минске найти подпольщиков Берл не смог и пошел в поселок Станьково, где квартировал в 1940 году его батальон. Штейнберг рисковал, ведь его знали многие жители поселка. Однако в таком оборванном, изможденном бродяге не смогли они признать стройного, подтянутого красавца командира. А вот он сумел найти надежных людей из своих знакомых, которые приютили, отмыли, переодели Берла и дали адрес в Минске. Это был адрес бывшего командира-артиллериста Рогова. Он снабдил Штейнберга документами на имя Николая Михайловича Никитина и предложил вступить в созданный им Военный совет партизанского движения (ВСПД). Берл с радостью согласился.
Совет занимался подбором людей из окруженцев для партизанских отрядов, сбором оружия, боеприпасов и другого снаряжения. Никитин возглавил разведку и связь. Ему удалось выйти на боевую организацию Минского гетто, которая проводила диверсии и отправляла в леса боеспособных евреев. Он успел также повидаться с легендарным секретарем Минского горкома партии Исаем Казинцом, которого вскоре схватили гестаповцы и после зверских пыток повесили в городском сквере.
Именно Казинец принял решение о формировании в узденских лесах партизанской бригады под командованием Николая Никитина. Вместе с группой окруженцев Никитин уже в начале мая 1942 года сумел объединить под своей командой три партизанских отряда и семь отдельных боевых групп, действовавших на территории пяти районов Минской области. Они состояли из военнослужащих, попавших в окружение, бежавших военнопленных и местных жителей. В числе партизан примерно треть — бежавшие из Минского гетто. Именно с этого времени Берл Штейнберг стал Николаем Михайловичем Никитиным: согласно установке Центрального штаба партизанского движения, еврей, который командовал нееврейским отрядом или соединением, не мог носить еврейскую фамилию, имя и отчество.
Итак, в мае начался боевой путь бригады Никитина. Длился он до 22 октября, всего полгода. За это время ее бойцы провели более 70 операций в лесах Белоруссии, уничтожив около тысячи гитлеровцев и местных полицаев. Было разгромлено 8 вражеских гарнизонов и комендатур, подорвано 12 эшелонов с техникой противника, сожжено более 100 автомашин, добыты и отправлены в Центральный штаб важные сведения.
Боевые действия бригады Никитина наносили существенный ущерб вражеским коммуникациям и гарнизонам, и немецкое командование с помощью своей разведслужбы решило уничтожить ее. Есть основания полагать, что немецким агентам удалось раскрыть некоторые шифры Центрального и Белорусского штабов партизанского движения. В сентябре 1942 года единственная рация Никитина приняла радиограмму с приказом о переходе линии фронта. И через несколько дней она вышла из строя. По всей вероятности, это сделал какой-то предатель.
Комбриг, естественно, не сомневался в правильности приказа и повел своих партизан к линии фронта. Почти месяц бригада с боями, преодолевая ожесточенное сопротивление немецких гарнизонов, прорывалась на восток. Ее продвижение, как теперь понятно, усложнялось тем, что отдавшие ложный приказ абверовцы знали о цели, к которой шел Никитин. И немцы пытались перехватить и уничтожить бригаду. Но к своим он все-таки ее вывел.
Вот что писал Никитин председателю Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилову в апреле 1953 года: «…По моему плану, мы совершали переход по направлению к линии фронта. 22 октября 1942 года в районе Торопец Калининской области перевожу всю бригаду через линию фронта, установил связь со штабом партизанского движения БССР, бригада на отдыхе, меня со штабом вызвали в Москву, Центральный штаб партизанского движения. Журнал боевых действий, приказы, список личного состава, карта боевого пути бригады, трофейные ценности — все передано в штаб. Встреча очень хорошая, внимание со стороны руководства штаба к нам исключительное. 3 декабря 1942 года в кабинете начальника штаба меня арестовывают. Обвинение: измена Родине…»
В годы войны родилась пословица: «Если бы каждый советский солдат убил хоть одного немца, война сразу бы закончилась!» Что говорить, справедливая пословица. Однако убили около двух миллионов немцев, потеряв более 12 миллионов своих солдат и офицеров. За каждого немца клали шесть своих.
Партизанская бригада под командованием Никитина за полгода своих боевых действий эту «народную мечту» выполнила с лихвой. За такие успехи по всем законам — государственным и человеческим — полагаются комбригу высокие почести и ордена. Но уж никак не тюрьма.
Следствие по делу капитана Николая Никитина (Берла Штейнберга) тянулось более полутора лет. Обвиняли его в том, что, попав в плен, был завербован немцами. А иначе, мол, не отпустили бы они еврея. И в партизанах выполнял приказы своих германских хозяев, потому и покинул с бригадой партизанский край, сделав это без приказа высшего командования. А поскольку приказ был фальшивым, то и виноват во всем комбриг — шпион и предатель.
Как понимаете, следователи добивались от Берла именно признания его вербовки немцами. И делали это по-чекистски: зверски избивали и всячески издевались. Более полутора лет! И если бы они заставили Берла Штейнберга подписать заготовленные протоколы, то расстрела ему бы не миновать. Сегодня известно, что через такой «конвейер» прошли сотни тысяч, а выдержали — единицы. Берл — выстоял. И получил «только» 15 лет каторги.
О том, что перенес он в магаданских лагерях, свидетельствуют те немногие письма жене, которые она сохранила. «…Пару слов о себе, о личной жизни. Нахожусь я в ИТЛ гор. Магадана, здоровье пошатнулось, но ничего, есть хуже меня. Дважды умирал, спасли, не дают умереть. Надеюсь, что все-таки правда восторжествует…»
Да, больше всего он беспокоился о том, чтобы не считали его предателем, хотел честь свою воинскую защитить. «…Мои дорогие, вы можете представить, с какой злостью я дрался, когда все зверства, творимые немцами, видел своими глазами… За себя, за муки и смерть родных я отомстил крепко, так что жил не зря… Вам желаю долго-долго жить, ибо моя борьба дает вам полное на это право… Я жертва, но ради тебя, Зиночка, и детей хочу выжить. Ой, как хочется увидеть вас перед смертью. Мои дорогие, я — человек, отдавший всю свою сознательную жизнь на благо Родины, и не верьте никому, плюньте в лицо каждому, кто посмеет сказать обо мне плохо… Скажу одно: я никогда не был изменником, предателем, никогда не работал на немцев… Клянусь тебе и своим любимым детям, что остаюсь верным Родине…»
В Национальном архиве Республики Беларусь хранится письмо рабочего коммунального отдела города Магадана Николая Михайловича Никитина председателю Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилову, датированное 10 апреля 1953 года: «…Я отбыл срок наказания с учетом рабочих дней. За 10 дней плена — 15 лет исправительно-трудовых лагерей, несмотря на то что я не был и никогда не буду изменником Родины. Меня не перестает мучить “кличка” изменника. Прошу понять, что я им не мог быть, боевые успехи в проведенных 72 боях в тылу с непосредственным моим участием говорят сами за себя. Прошу снять судимость и предоставить возможность отдать все силы и, если потребуется, жизнь за дело коммунизма. Снимите с меня проклятую “кличку” изменника Родины, я им никогда не был, клянусь своими любимыми детьми!»
Но письмо это на имя Ворошилова, как и все предыдущие письма в Москву и Минск, не принесли никаких результатов. Николай Михайлович не дождался своей реабилитации. Он умер 5 июня 1957 года в городе Магадане. А всего через два месяца постановлением военной коллегии прокуратуры СССР Николай Михайлович Никитин (Берл Менделевич Штейнберг) был реабилитирован «за отсутствием состава преступления».
Не было в нашей семье ни одного предателя. Были два воина, Иосиф и Соломон, которые сражались и погибли в бою. А еще одного воина — Берла, воевавшего не менее доблестно и честно, погубили «свои» палачи.