The National Interest: почему не будет новой холодной войны

На фоне продолжающегося кризиса на Украине в моду вошли разговоры о «новой холодной войне». Даже эксперты, изучавшие Советский Союз и Россию с далеких времен взаимно гарантированного уничтожения и разрядки и вплоть до краха коммунизма, говорят, что нормализация отношений между Россией и Западом может произойти не раньше, чем через десятилетия.

Сюжет о новой холодной войне звучит примерно следующим образом: вторжение Владимира Путина на Украину является непростительным нарушением принципов европейской безопасности и норм международного права, а это отравит отношения с Соединенными Штатами и Европой до такой степени, что любые надежды на примирение и сближение будут уничтожены. Сам Путин полон решимости поставить презрительное отношение к западным ценностям, и особенно антиамериканизм, в центр официальной идеологии своего режима. Далее, он этими взглядами весьма успешно промывает мозги молодому поколению россиян. В обозримом будущем по такому вопросу, как контроль вооружений, мы сможем достигать лишь ограниченных договоренностей — и то с неохотой признавая, что без таких договоренностей мы рискуем уничтожить друг друга и весь мир. Поэтому налицо повтор холодной войны, а за ней и разрядки.

Да, отношения между Россией и Западом чрезвычайно напряжены, а источники этой напряженности — главным образом, катастрофическая ситуация на Украине – в ближайшее время не изменятся. Однако мы считаем, что в концепции «новой холодной войны» есть неверное представление о России и Западе, особенно когда речь идет о поколении, повзрослевшем после распада Советского Союза и окончания первой холодной войны.

Как представители этого поколения в США, у которых есть опыт изучения России с позиций «дипломатии второй дорожки» и которые также немало прожили и проработали в этой стране, мы считаем ошибкой смотреть на текущий конфликт главным образом с позиций прежнего конфликта. Объявление о начале «новой холодной войны» прозвучало слишком рано, и этот ярлык не очень подходит к складывающейся ситуации.

В плане геополитики есть четкие различия между этим конфликтом и холодной войной: отсутствие у данного конфликта глобального идеологического измерения, преобладание напряженности на постсоветском пространстве, а не в других регионах, а также возрастание роли незападных государств (Китай, Индия, Бразилия и прочие), которые пока отказываются занимать чью-либо сторону. Как отмечали другие люди, эти различия не исключают возобновления между США и Россией отношений, существовавших в период холодной войны, последствия от которых могут существенно сказаться на Европе и прочих регионах.

Но от конфликта, который господствовал в мире во второй половине XX века, нынешнюю ситуацию отличает глубокая разница в межличностных отношениях, и по этой причине ее нельзя назвать новой холодной войной.

Несмотря на разговоры о новом железном занавесе взаимной враждебности и недоверия, который опустился между Востоком и Западом, русские и американцы могут в большинстве случаев ездить друг к другу, свободно общаться друг с другом и искать взаимопонимание по самым трудным вопросам посредством уважительного диалога. Во время своих недавних поездок в Москву мы на всех уровнях встречали российских экспертов, готовых к взаимодействию, причем более молодое поколение особенно отличается своим стремлением к полезному и глубокому анализу событий в России и на Украине, а также отношений России с Западом.

Заметьте: «полезный и глубокий» — это не эвфемизм, имеющий значение «прозападный». Как и везде, взгляды и мнения нового поколения российских экспертов характеризуются широким разнообразием. Но это профессиональные, умные, интеллигентные и готовые общаться с американцами люди, даже если такое общение не приводит к общности позиций. Кроме того, они готовы (пока) говорить открыто и публично, не опасаясь последствий со стороны властей. В этом глубокое отличие от того времени, когда даже банальная беседа с иностранцем была чревата осложнениями и откровенным риском.

Благодаря интернету и международным системам связи мы можем с огромной легкостью общаться друг с другом, о чем воины холодной войны не могли даже мечтать. Через социальные сети мы ежедневно, а иногда даже ежечасно обмениваемся с российскими друзьями и коллегами посланиями и ссылками. Это не просто заезженная банальность о том, что интернет сделал наш мир меньше. В Facebook и Twitter мы наблюдаем за тем, как наши российские коллеги и их друзья в России вместе смотрят одни и те же кадры, рекомендуют их друг другу, даже не думая порой о присутствии в сети американцев. Это также значит, что мы видим дни рождения и детей друг друга, видим, как наши семьи отдыхают. Поэтому наши отношения с российскими коллегами — более глубокие и обширные, нежели у предыдущих поколений американских и российских экспертов.

Все это к лучшему, ибо хотя такой диалог сам по себе не в состоянии положить конец конфликту, он помогает сделать так, чтобы напряженность не носила глубокий характер и длилась недолго. Но для поддержания такого взаимодействия и для влияния на официальное мнение и политику в Москве и в Вашингтоне нужна критическая масса экспертных голосов с обеих сторон. К сожалению, в этом отношении Соединенные Штаты оснащены хуже, чем хотелось бы. По иронии судьбы, с окончанием программ американского правительства эпохи холодной войны по поддержке специалистов по России и по финансированию их поездок в эту страну количество молодых американцев, выбирающих наше поле деятельности, сократилось, как сократилось и число имеющихся у них возможностей. В результате по-прежнему превалируют голоса из эпохи холодной войны.

Если не будет понимания того, насколько важно готовить американских специалистов для исследования России и для взаимодействия с ней, ослабнут и исчезнут те межличностные связи, которые исключительно важны для нас и для наших российских коллег. И вот тогда мы действительно окажемся в новой холодной войне.