Одиннадцатый сын Амана

Пурим в Иерусалиме
Иерусалим. Резиденция премьер-министра. 4 марта (14 адара) 1977 г.
По Иерусалиму гулял Пурим. Вовсю гулял. Казалось, город сошел с ума. На улицах музыка, танцы и праздничные костюмированные шествия. Даже самые взрослые и серьезные люди решились примерить маскарадные маски. Костюмы на детях и взрослых самые разнообразные. От простых париков, корон и ушек до роскошных нарядов, которым бы могли позавидовать царские особы и рыцари. По городу передвигаются на надувных лошадях, ослах и ходулях. Смех, игры и озорство перевоплощения охватили всех.
Через плотно зашторенные окна праздничное веселье врывалось в строгий кабинет премьер-министра. Хозяин кабинета сидел за большим дубовым столом и без тени веселья на лице сосредоточенно рассматривал большую фотографию, которую извлек из тоненькой папки. Наконец он оторвался от фотографии, посмотрел на сидящего перед ним Ицхака Хофи и сказал:
– Считается, что у этого чертового Амана было десять сыновей. Мегила ошибается. Их было одиннадцать!
– Вы начали заниматься теологическими изысканиями, шеф? Признаться, я от вас этого не ожидал! — с легкой иронией произнес Хофи.
– Нет, пока еще нет. Так вот, десять сыновей Амана, Барух ха-Шем, повесили, но был еще одиннадцатый, и вот он еще жив! — с этими словами премьер швырнул фотографию начальнику МОССАДа. Тот мельком посмотрел на нее и брезгливым движением руки отодвинул от себя.
– Что ты знаешь о нем? — спросил премьер начальника внешней разведки.
Хофи неопределенно пожал плечами:
– Не слишком много. Вадей Хаддад родился в 1927 году в Цфате в православной арабской семье. В мае ему исполнится пятьдесят. Самый агрессивный деятель палестинского движения. Основатель Народного фронта освобождения Палестины. В 1948 году, в ходе арабо-израильской войны, семья Хаддада бежала из Цфата в Ливан. Там он получил медицинское образование в Американском университете Бейрута. С 1956 года сотрудничал со спецслужбами Иордании, но из-за связей с палестинскими националистическими организациями был арестован иорданской полицией. В 1961 году бежал в Сирию.
Организовал ряд террористических атак против Израиля: захват в 1968 году самолета компании «Эль-Аль» на маршруте Рим — Тель-Авив; в 1970 году угон четырех самолетов разных неизраильских компаний; теракт в аэропорту Лод в 1972 году, когда три члена Красной армии Японии, обученные в палестинских тренировочных лагерях в Ливане, расстреляли 26 человек; захват в 1976 году самолета компании Air France с 260 пассажирами и посадка этого самолета в Энтеббе. На его совести более ста убитых мужчин, женщин и детей.
С 1968 года поддерживает деловые связи с КГБ, который поставляет для его организации оружие. Мы сумели заполучить копии трех любопытных документов КГБ (совсекретных, естественно) о сотрудничестве Хаддада с Первым управлением. Он прошел в Москве обучение основам нелегальной работы. После этого стал действовать профессионально. Очень осторожен. Психологически странный тип: националистический идеализм переплетается в нем с жадностью, наглостью и полным отсутствием уважения к человеческой жизни. Иногда очень смел, иногда — позорно труслив. Честолюбив. Стремится быть в центре событий, но умеет вовремя уйти в тень, лечь на дно.
В последнее время он вроде бы успокоился и ничего серьезного не предпринимает, но у меня есть данные из надежных источников, что Хаддад готовит крупную антиизраильскую акцию…
– У меня тоже такие сведения… Из других, разумеется, источников. Одиннадцатый сын Амана еще жив! Нельзя дать ему возможность снова активизироваться. Плата за бездействие слишком высока.
– Это официальный приказ?
– Если хочешь — да!
– Когда начать разработку операции?
Досье
Ицхак Хофи — генерал-майор Армии обороны Израиля. Родился в 1927 году в семье, которая репатриировалась из Одессы. Рос в тель-авивском квартале бедноты, где жили выходцы из Восточной Европы. В начале 1944 года вступил в подпольную организацию «Пальмах». Во время Войны за независимость служил командиром роты. Участвовал в Синайской кампании, был заместителем командира бригады. В 1962-1964 годах — командир бригады «Цанханим». В 1964-1965 годах обучался в США, затем был назначен начальником одного из отделов Генштаба. В 1972-1974 годах — командующий Северным военным округом. Во время Войны Судного дня — командующий Северным фронтом. С 1974 года по 26 июня 1982 года — пятый директор службы внешней разведки (МОССАД). При нем были проведены операции «Энтеббе» и «Опера», а также ряд других успешных операций. Занимался вопросами мирных переговоров с Египтом. Когда в 1974 году премьер-министр Ицхак Рабин назначил шефом МОССАДа Ицхака Хофи, многие были изумлены. «Он — кадровый военный без особого воображения и полета интеллекта!» — говорили люди, знавшие его.
– Ваши интеллектуалы чуть было не погубили страну, — усмехался премьер. — Хака (так звали Хофи в кругу друзей) — единственный из генералов, кто предвидел Войну Судного дня, не располагая секретной информацией. Хофи был единственным, кто, рискуя карьерой и репутацией, бил тревогу. Он не уставал твердить, что эскалация сирийских военных приготовлений — это прелюдия к войне, которая может разразиться в любое время. И оказался прав.
6 октября 1973 года, в 14:30, Хофи встретил войну на Голанских высотах. Там он проявил лучшие свои качества. В экстремальных ситуациях самой тяжелой из всех войн, которые когда-либо приходилось вести Израилю, он сумел, как никто, сконцентрировать твердость характера, быстроту реакции, упорство, несокрушимую волю и силу духа. Солдаты Хофи встретили противника в полной боевой готовности и выстояли.
Когда Хофи ушел из армии в МОССАД и стал носить гражданскую одежду, его можно было принять за бухгалтера, за строительного подрядчика, за кого угодно, но только не за генерала и тем более не за главу разведки. Только глаза, выразительные, темные, спокойные, свидетельствовали о том, что внешность бывает обманчива. В разведке Хофи уважали за огромное трудолюбие и серьезный, основательный подход к делу, за стабильность и целеустремленность.
Восемь лет (дольше, чем кто-либо из его предшественников) он занимал этот пост. По оценке израильских экспертов, самые значительные операции МОССАДа связаны именно с тем периодом, когда разведку возглавлял Хофи: операция в Энтеббе, предотвращение покушения на египетского президента Анвара Садата, разведывательное обеспечение бомбардировки иракского ядерного центра и другие тайные операции.
Жил он очень скромно в Рамат-Гане с женой Эстер. Любил книги, музыку, садик возле дома, им же посаженный и выращенный. Он терпеть не мог политиков и журналистов (болтунов, по его мнению). И был почти помешан на секретности. По его глубокому убеждению, словоохотливость и откровенность препятствуют даже самому талантливому человеку сделать успешную карьеру сотрудника разведки. «Тот, кто утверждает, что публикация хоть каких-то секретов спецслужб может быть полезна (в духе лозунга «общественность имеет право знать»), тот либо глупец, либо негодяй! — любил повторять Хофи. — Стоит чуть-чуть нарушить конспирацию, и маленькая трещинка начинает стремительно разрастаться, и полный провал операции становится всего лишь делом времени».

Штаб подразделения «Сайрет Маткаль». Местонахождение строго засекречено. 4 марта (14 адара) 1977 г. Вечер.
Начальник спецподразде6ления «Сайрет Маткаль» Амирам Левин уходил из здания последним. Оставалась лишь охрана, телефонистки и оперативный дежурный по штабу Рони Коэн. Амирам опаздывал на пуримшпиль, где должна была выступать его маленькая племянница. Она любила дядю и очень просила его не опаздывать на представление, где должна была играть роль прелестной Эстер. Дядя обещал. И, конечно же, в последний момент, когда он уже прощался с Рони, зазвонил телефон.
– Меня нет! — твердо сказал Левин. — Я на пуримшпиле! Все!
Рони Коэн покосился на маленькое табло.
– Это Хофи, — сказал он. — Ты же знаешь его: если ему очень понадобится, то он приедет на твой пуримшпиль на танке. Он очень здорово водит танк. Я как-то наблюдал. Появление танка на пуримшпиле будет выглядеть очень эффектно, гарантирую! Мордехай на танке — до этого еще никто не додумался!
Левин с досадой снял трубку.
– Амирам? — осведомилась трубка голосом Хофи.
– Да, это я! — сухо ответил Амирам Левин.
– Хаг самеах! — вежливо сказал Хофи.
– Спасибо за пожелание, но я уверен, что вы постараетесь сделать мой праздник не слишком веселым.
– Ну это как посмотреть! — сказал Хофи. — Мне нужны личные дела пяти лучших ваших офицеров. Обязательное условие — свободное владение арабским.
– Хорошо, — нетерпеливо ответил Левин, — послезавтра вы их получите!
– Амирам! — с легкой иронией сказал Хофи. — Вы, кажется, мою контору перепутали с профсоюзом нянечек домов престарелых. Это у них все всегда откладывается на послезавтра. Мне нужно через час познакомиться с личными делами пяти ваших лучших офицеров, владеющих арабским. Желательно — с вашими устными комментариями.
– Вы хотите взять у меня моих лучших офицеров? Тогда уж возьмите весь «Сайрет» в придачу.
– Если это мне понадобится для проведения моих операций, то обязательно воспользуюсь вашим любезным предложением, а пока мне требуются лишь пять личных дел. Приказ премьера…
Нелегкий путь в разведку
На следующий день полковник Амирам Левин приказал капитану Ави Бен-Цви прибыть в главный офис МОССАДа в северной части Тель-Авива, возле Байт-Хахаял.
На здании не было никакой вывески, но, когда Ави зашел внутрь, то увидел, что в глубине темного холла золотом горело «Ха-Мосад ле-модиин у-ле-тафкидим меюхадим» («Ведомство разведки и специальных задач»).
Охрана тщательно проверила его документы, и он оказался в маленьком бюро, где за столом сидел человек в темных очках, закрывающих половину лица. Человек в очках разложил перед собой несколько бумаг.
– Ты — кадровый спецназовец, поэтому не будем тратить время на пустые разговоры. Нам тебя рекомендовало твое начальство, — сказал человек в очках. — Ты соответствуешь нашим критериям. Мы знаем, что ты хорошо служишь нашей стране, но есть возможность послужить ей еще лучше. Тебе интересно?
– Да, интересно. О чем речь?
– Речь идет об одной важной разведывательной операции. Но сначала несколько тестов, чтобы мы окончательно увидели, подойдешь ли ты нам.
Весь день его подвергали самым разным изощренным психиатрическим тестам и детальным допросам обо всем, что только можно придумать. Он заполнил сотни форм с вопросами типа: «Как ты отреагируешь, если тебе придется убить человека ради своей страны? Важна ли для тебя свобода? Есть ли вещи важнее свободы?» Потом его подвергли самому серьезному медицинскому обследованию. Он один прошел через 10 комнат, причем в каждой сидели врач и медсестра, и все они обследовали только его одного. Он, вероятно, почувствовал бы себя очень важной персоной, если бы не сверхъестественная усталость, которая навалилась на него после полных двенадцати часов, проведенных в этом здании (позже он узнал, что это был также особый тест — на выносливость).
В десять часов вечера он снова очутился в том бюро, с которого начинал свой путь.
Человек в черных очках сказал:
– Первые испытания ты выдержал, но предупреждаю: это самые легкие испытания. Тебе предстоит пройти еще целый ряд тестов. Мы позвоним.
Ровно через неделю ему позвонили. И предложили прийти в офис на бульваре Царя Саула в Тель-­Авиве. Это было одно из тех серых, безыскусных бетонных сооружений, которые так любят строить в Израиле. Сбоку от здания были размещены частные магазины, что придавало всему комплексу вид обычного торгового центра. Но вторая штаб-квартира МОССАДа была спрятана внутри здания. Позже он узнал, что именно здесь любил работать Хофи, не терпевший суеты и помпезности основного здания.
Ави вошел в приемную. Справа стояло несколько стульев, а слева на стенке висели фотографии. У темной дубовой двери в кабинет за небольшим столом сидел секретарь. Он еще раз проверил документы Ави и предложил ему войти в кабинет. Секретарь был безмерно удивлен: первый раз он видел, чтобы Хофи лично принял кандидата на должность, еще не прошедшего основные испытания и весь курс обучения, но здесь, видимо, был особый случай.
В кабинете стояли стол и два книжных стеллажа. На стене висела большая — от потолка до пола — карта мира.
Хорошо выглядевший человек за столом предложил Ави сесть и долго молча всматривался в его лицо. Потом сказал:
– Характер нашей работы, надеюсь, ты знаешь. Он определяется так: для нас нет ничего невозможного. Это трудная работа, очень трудная…
– Куда меня пошлют? — спросил Ави.
– В очень опасное место! — ответил директор МОССАДа. — Больше я пока ничего тебе не могу сказать, пока ты не пройдешь весь курс обучения. Вначале будет много бумажной работы, потом ее будет становиться все меньше, а непосредственного касательства к разведывательным операциям все больше. Придет время, и ты получишь задание за рубежом.
Мы будем готовить тебя для Управления специальных операций, которое для конспирации называется «Метсада». Управление отвечает за нелегальную и силовую разведку. Подготовка к заданию, так называемая программа «Мидраш», будет включать обучение криптологии, конспирации, некоторым особым навыкам, умению уходить от слежки, обращению с оружием, с фотокамерой, с самыми разными транспортными средствами. «Мидраш» предус­матривает подготовку профессиональных разведчиков, способных проводить любые операции в любой точке мира и в любых обстоятельствах. Занятия здесь ведут только действующие сотрудники разведки. Преподавателей в обычном смысле слова здесь нет. Наши курсанты с самого начала получают кодовый псевдоним и надежную, тщательно разработанную легенду. Внедрение нелегала у других разведок порой занимает годы, а у нас — месяцы, иногда даже считанные дни. Нашим профессионализмом мы должны скомпенсировать разницу в ресурсах между Израилем и его противниками.
Выйдя из кабинета директора МОССАДа, Ави вдруг остро ощутил напряженную, насыщенную драматизмом атмосферу этого учреждения.
Продолжение следует