Композитор Глазунов — «Царь Иудейский»

После распада в середине 1870-х годов творческого содружества композиторов «Могучая кучка» на российском музыкальном небосклоне появилась новая яркая звезда — Александр Константинович Глазунов.
Культурная общественность восторженно встретила молодого композитора, увидев в нем «первую великую надежду новой музыки» (В. В. Стасов). Глазунов полностью оправдал ее ожидания, создав множество великолепных произведений, вошедших в золотой фонд русской и мировой классики.
Большое удовлетворение получал Александр Константинович от педагогической деятельности. Почти тридцать лет он преподавал в Петербургской консерватории, из них 23 года (1905–1928) совмещал должности профессора и директора. Выпускник консерватории М. Гнесин вспоминал: «Благодаря небывалой доброте и отзывчивости Глазунов постепенно стал совершенно легендарной фигурой. Из тысяч бывших учеников консерватории трудно назвать человека, который бы не был ему обязан».
Но особенно ему были благодарны абитуриенты-евреи из черты оседлости. Приезжая (нередко с кем-то из родителей) поступать в консерваторию, они сталкивались с большими, часто непреодолимыми трудностями получения вида на жительство в Петербурге. В этих случаях приходил на помощь директор Глазунов и, пользуясь своим авторитетом в верхах, успешно добивался для них разрешения на проживание в столице, а для особо нуждавшихся — стипендии. За это его называли Царем Иудейским. (Кстати, это прозвище было далеко не случайным: так называлась весьма посредственная пьеса великого князя К. К. Романова, к которой Глазунов написал чудесную музыку. Пьеса была скоро забыта, а вот музыку часто исполняли в концертах.) О гуманности, человечности Глазунова восхищенно рассказывал много общавшийся с ним дирижер Эмиль Купер: «Все, кто его знали, любили и ценили его не только как одного из выдающихся и замечательных русских композиторов, но и как человека совершенно исключительно доброй и замечательной души. Не было случая, чтобы Глазунов не доказал, как легко быть добрым в самом широком смысле этого слова».
Он родился в 1865 году в Петербурге в семье книгоиздателей. Уже в раннем детстве проявились его уникальные способности к музыкальному сочинительству, и родители, люди состоятельные, пригласили известных композиторов — вначале М. А. Балакирева, а затем Н. А. Римского-Корсакова — давать ему частные уроки. Николай Андреевич всем сердцем привязался к обаятельному, необыкновенно одаренному юноше. Между ними завязались теплые, дружеские отношения, сохранившиеся до конца жизни учителя.
Римский-Корсаков почти два года обучал прилежного ученика музыкальному мастерству. Занятия с опытным педагогом положили начало формированию творческого и нравственного облика Глазунова. Одновременно с занятиями музыкой Александр учился в реальном училище, которое окончил в 1883 году.
В шестнадцать лет Глазунов уже был автором ряда романсов, фортепианных пьес и симфонии. Ее с большим успехом исполнили в марте 1882 года. Римский-Корсаков назвал этот день великим праздником для всех петербургских музыкантов. Юного композитора восторженно приветствовали В. В. Стасов, композитор А. П. Бородин и другие видные музыкальные авторитеты. Владимир Васильевич Стасов уделял Глазунову особое внимание. Это был удивительный человек, чья кипучая деятельность на благо искусства поразительна. Он был идейным вдохновителем «Могучей кучки», оказал огромное влияние на творчество многих известных музыкантов и художников, к тому же обладал редкостным даром открывать таланты. Стасов приютил у себя и направил на верный путь юного Самуила Маршака и будущего скульптора Илью Гинцбурга. Он же поверил в звезду Глазунова, восторженно называл его Орлом Константиновичем. Годы спустя Глазунов не раз говорил, что всем, чего добился в жизни, он обязан Римскому-Корсакову и Стасову. Оба они сыграли огромную роль в формировании его этических принципов и демократических воззрений, а также стали для него примером уважительного отношения к еврейскому народу.
Творчество Глазунова охватывает едва ли не все музыкальные жанры: симфонии, фортепианные и скрипичные концерты, камерная музыка, инструментальные и вокальные произведения, балет и др. На начальном этапе композиторской деятельности его привлекала в основном симфоническая музыка. Он написал поэму «Стенька Разин», фантазии «Лес», «Море», позже картины: «Кремль», «Весна» и др. А главное — он создал восемь симфоний (Девятая не окончена). Из них наиболее значительны последние, начиная с Четвертой. Самый же большой успех выпал на долю Восьмой симфонии. Стасов сказал о ней: «Да, это такое, чего Глазунов еще не сочинял. Ново, оригинально до бесконечности! Это вещь прямо великая!» А дирижер А. Б. Хесин подвел итог: «Глазунов сумел довести развитие симфонизма до высшего расцвета». Балет также занимал заметное место в творчестве композитора. В 1890-х годах он создал один за другим три балета: «Времена года», «Раймонда» и «Барышня-крестьянка». Первое представление «Раймонды» в постановке Мариуса Петипа состоялось в декабре 1897 года на сцене Мариинского театра в Петербурге и прошло с феноменальным успехом. По мнению критиков, балет «Раймонда» находится в одном ряду со «Спящей красавицей» П. И. Чайковского.
Петр Ильич оказал заметное влияние на творчество Глазунова. Они познакомились, когда тому было девятнадцать лет. Его образ того времени запечатлел А. Хессин: «В нем было чарующее сочетание чего-то по-детски милого, скромного, сдержанного и застенчивого с сильным, мужественным, здоровым и молодым. Его угловатая, неуклюжая фигура носила, тем не менее, отпечаток какой-то особой благовоспитанности и мягкости. В его выразительных глазах светилась глубокая мысль, честность и порядочность». Чайковскому понравился симпатичный юноша, и они вскоре подружились. Как пишет Нина Барберова, Глазунов был очень дорог Петру Ильичу, и они вскоре перешли на «ты». До последних дней жизни выдающийся композитор внимательно следил за его новыми сочинениями.
Взаимное уважение связывало Глазунова с гениальным пианистом и композитором А. Г. Рубинштейном, основателем Петербургской консерватории. Антон Григорьевич был среди тех, кто первым приветствовал громкий успех семнадцатилетнего Глазунова. Он сразу поверил в его композиторский талант и с тех пор всячески выказывал ему свое искреннее расположение. Глазунов глубоко почитал великого музыканта и в 1893 году посвятил ему Четвертую симфонию. Было немало и других представителей петербургской культурной элиты, с которыми у него сложились добрые отношения. Даже М. А. Балакирев, в прошлом глава «Могучей кучки», известный своим неуживчивым нравом, диктаторскими повадками, и тот проявлял удивительную заботу о молодом Глазунове. Именно он рекомендовал Римского-Корсакова для занятий Александра по композиции. Он же организовал у себя дома его первую встречу с Чайковским.
Друзьями-единомышленниками Глазунова были композиторы С. И. Танеев и А. К. Лядов. С последним он близко сошелся в 1880-е годы, когда богатый лесопромышленник, страстный любитель музыки М. П. Беляев создал названный его именем кружок во главе с Римским-Корсаковым, Глазуновым и Лядовым. Беляевский кружок стал, по сути, преемником «Могучей кучки». За сравнительно короткое время были учреждены Глинковские премии (1884), организованы Русские симфонические концерты (1885), Русские квартетные вечера (1891), сыгравшие огромную роль в дальнейшем развитии музыкального искусства в России. Беляев скончался в 1904 году. Он завещал Римскому-Корсакову, Глазунову и Лядову руководить всеми его начинаниями. Через четыре года не стало Николая Андреевича Римского-Корсакова, и все его заботы о Беляевском кружке легли на плечи его учеников.
Московский профессор С. И. Танеев, приезжая в Петербург, неизменно посещал собрания Беляевского кружка и встречался со своим другом Глазуновым, который искренне любил Танеева. Их во многом объединяло удивительное сходство характеров. Взаимная привязанность, чувство близости являлись основой их многолетних, ничем не омрачаемых отношений. В знак глубокого уважения Глазунов посвятил другу свою Пятую симфонию.
Композитор многие годы дружил с блестящим скрипачом-виртуозом Леопольдом Ауэром, основателем знаменитой скрипичной школы, из которой вышли выдающиеся музыканты Хейфец, Мильштейн, Цимбалист, Полякин, Эльман и др. Глазунов советовался с ним в процессе работы над своими скрипичными произведениями и доверял солировать при первых их исполнениях. Леопольду Ауэру он посвятил квартет № 5 и скрипичный концерт.
В 1899 году Глазунов начал преподавать в Петербургской консерватории. Он обучал студентов инструментовке, чтению партитур, руководил камерным ансамблем и дирижерской школой. И хотя ему не пришлось вести класс композиции, многие выпускники считали его своим учителем.
Забастовочное движение, охватившее учебные заведения России весной 1905 года, распространилось и на Петербургскую консерваторию. Н. А. Римский-Корсаков оказался в центре противоборства дирекции и бастующих учащихся, выступавших с требованием демократизировать учебную жизнь в консерватории. К ним присоединилась часть профессуры. За открытую поддержку студентов Римского-Корсакова отправили в отставку. В знак протеста против его увольнения ряд ведущих профессоров (Глазунов, Лядов, Есипова, Блуменфельд, Вержбилович и др.) отказались от преподавания. И только осенью 1905 года, после утверждения художественным советом консерватории нового устава и избрания ее директором Глазунова, положение в ней постепенно нормализовалось.
Приняв руководство консерваторией, Глазунов всецело отдался работе по обновлению старых порядков. Не все действия нового директора одобрялись в Русском музыкальном обществе, в чьем подчинении находилась консерватория. Так, ему вменялся в вину заметный рост числа учащихся во время его директорства. Происходило это из-за того, что Глазунов, верный демократическим принципам, старался приобщать талантливую молодежь из необеспеченных семей к музыкальному образованию. Для этого он создал фонд помощи нуждающимся студентам, причем не стеснялся обращаться к частным лицам с просьбой о финансовой поддержке фонда. Да и сам он проявлял изрядную щедрость. Об этом рассказывал Римский-Корсаков: Глазунов, «не нуждаясь особенно в деньгах, раз и навсегда отказался от директорского жалования в пользу бедных учеников консерватории. Кто бы, кроме Глазунова, это сделал? Конечно никто».
Для абитуриентов-евреев камнем преткновения являлось получение вида на жительство в столице. Решением этой проблемы занимался непосредственно директор Глазунов. О том, как он ее решал, видно из воспоминаний композитора Сергея Прокофьева, бывшего в то время студентом консерватории. Он с матерью время от времени навещал богатую родственницу. Как-то в беседе она рассказала: «Мой муж недавно получил назначение прокурором судебной палаты в Петербурге. Вот к нему все время Глазунов по консерваторским делам и ездит: то за одесского скрипача похлопочет, то за бердичевского мальчика, словом, из уважения к Глазунову делаем для него то то, то се».
Окончание следует
Исаак ДОНДИК