Искусство и политика

11 марта 2014 года было опубликовано коллективное письмо российских деятелей культуры в поддержку позиции Владимира Путина по Украине и Крыму. Под этим письмом поставили свои подписи 511 известных музыкантов, артистов, писателей, режиссеров.

В Нью-Йорке, как и во всем мире, общество по-разному отреагировало на появление этого письма. Одни считают позорным и недопустимым как использование артистами своего имени и репутации для пропаганды насилия и тирании, так и саму практику коллективных писем, бывшую столь популярной в советское время.

Другие призывают разделять личность артиста и его искусство. В качестве аргумента от них часто можно услышать вопрос: «А как вы относитесь к Рихарду Штраусу, музыка которого звучит в лучших залах мира, несмотря на его сотрудничество с нацистами?»
И почему-то никто из них не вспоминает о Стефане Цвейге.

Композитор Штраус и писатель Цвейг были не просто друзьями. Цвейг писал либретто к операм Штрауса. Творческий союз — это очень особенная дружба. Но Цвейг был евреем, и ему пришлось покинуть Германию. Штраус, напротив, стал одним из тех деятелей культуры, кто не отказался сотрудничать с нацистами. Нацистские власти искали дирижера для фестиваля Вагнера в Байройте, который должен был стать визитной карточкой искусства нацистской Германии. Бруно Вальтер отказался дирижировать, Артуро Тосканини послал нацистов в грубой форме ко всем чертям. А Штраус согласился. А что, он всегда мечтал об этом, и вот счастливый момент настал! Какая разница, кто это фестиваль устраивает — политика не имеет отношения к искусству!

Нацисты очень образовались такому подарку: всемирно известный композитор и дирижер будет их представлять! Геббельс предложил Штраусу пост президента Немецкой Музыкальной Палаты. Штраус принял предложение.

А Цвейг в Лондоне продолжал писать либретто для Штрауса. Даже несмотря на то, что его имя убирали из афиш. Но в какой-то момент он написал Штраусу о том, что очень сожалеет, но не может больше сотрудничать с ним, потому то они оказались по разные стороны баррикад.

Штраус разволновался — он глубоко ценил это сотрудничество — и написал Цвейгу, что политика не должна влиять на искусство. Они вместе создают шедевры, и какие-то тупые нацисты с их дурацкими идеями не могут быть причиной разрыва их творческого союза.
Письмо это было перехвачено гестапо. Узнав об этом, Штраус написал лично Гитлеру. Ему было очень страшно, в письме он умолял о прощении и просил возможности лично объяснить все «великому архитектору немецкого общества».

Ответа он не получил. Через несколько дней Геббельс посоветовал ему уйти в отставку по состоянию здоровья.

Штраус не был нацистом, и он искренне не понимал, почему Цвейг решил прекратить их совместное творчество. А Цвейг в страшном унынии наблюдал за крахом Европы, уехал в Бразилию, чтобы быть от этого подальше, но и это ему не помогло. В 1942 году Цвейг и его жена совершили двойное самоубийство.
(Стоит отметить, что в 1942 году Цвейг не мог себе представить истинные масштабы преступлений нацистов. Освенцим тогда еще только строился.)

Те, кто знал Штрауса, понимали, что он не поддерживает нацистов, и что они ему глубоко противны. Но, возможно, тот факт, что Штраус не отказался с ними сотрудничать, был одной из причин отчаяния Цвейга, приведшего его к самоубийству.

Смешно сравнивать Рихарда Штрауса с нынешними «подписантами». Штраус в нацистской Германии жил в постоянном страхе и отвращении, а «подписанты» живут вполне неплохо и выражают поддержку нынешнему правительству совершенно искренне.

Но когда в разговоре о коллективном письме российских деятелей культуры спрашивают: «А как вы относитесь к Рихарду Штраусу?», посоветуйте им спросить об этом у Стефана Цвейга.