Даниил ЧКОНИЯ : "Меня заворожил Иерусалим" - ForumDaily
The article has been automatically translated into English by Google Translate from Russian and has not been edited.
Переклад цього матеріалу українською мовою з російської було автоматично здійснено сервісом Google Translate, без подальшого редагування тексту.
Bu məqalə Google Translate servisi vasitəsi ilə avtomatik olaraq rus dilindən azərbaycan dilinə tərcümə olunmuşdur. Bundan sonra mətn redaktə edilməmişdir.

Даниил ЧКОНИЯ : «Меня заворожил Иерусалим»

Даниил Чкония родился в 1946 г. в Порт-Артуре в семье военных врачей. Вырос в Мариуполе, жил в Тбилиси, а с 1975 г. — в Москве. С 1996 г. живёт в Германии, в Кёльне. Окончил Литературный институт им. Горького, с 1976 г. — член Союза писателей, ныне член СП Москвы и Русского ПЕН-центра. Известный поэт, прозаик, эссеист, литературный критик и переводчик грузинской поэзии и прозы. Публикации последних лет в журналах «Знамя», «Дружба народов», «Новый мир», «Интерпоэзия», «Сибирские огни», «Арион» и др. Стихи его переводились на английский, польский, венгерский, грузинский и другие языки. Главный редактор журнала русской литературы «Зарубежные записки» (2005-2009). Заместитель главного редактора литературного журнала «Эмигрантская лира».

С поэтом Даниилом Чкония беседовала Рахель Гедрич

 

«Первым к нам в Иерусалим приехал Даниил Соломонович Чкония.

Кстати, поначалу мы никого не назначали председателем жюри,

но Даниил им просто оказался – по внимательности к происходящему,

по уместности всего того, что и как он делал и говорил…

Наконец, мы почувствовали, что не одни и что фестиваль действительно,

по-настоящему воплощается в реальность…»

Марина-Ариэла Меламед, со-организатор поэтического фестиваля «Дорога к Храму»

 

— Даниил Соломонович! Вы родились в Китае, в семье врачей. Самое яркое впечатление вашего детства?

Да, родился я в Порт-Артуре (ныне – Люйшунь), конечно, это Китай, но тогда Порт-Артур был под юрисдикцией СССР. Трудно поверить, но я – хотя мне было три года, когда уехали в Союз – хорошо помню двор, расположение комнат… Помню, как меня кормят, посадив у кухонного окна, за которым – задний двор, а там китайская девочка на качелях раскачивается. Вижу её, как сейчас! И мне обещают качели, если буду хорошо есть. И на другой день – в дверном проёме – качели, и никак до поздней ночи не слезаю с них…

— Как пришло решение поступать в Литературный институт?

Писал стихи со школьных лет, но нацелен был на журналистику, в которой вскоре разочаровался – рано столкнулся с откровенной лживостью профессии в советской системе.

— Есть ли знаковые периоды или имена в русской поэзии, которые сыграли важную роль в Вашей творческой судьбе?

Если говорить о периоде в целом, то это, несомненно, Серебряный век русской поэзии. Вне определённого круга – это Анненский, Ходасевич, Георгий Иванов. Особенно выделю имя Осипа Мандельштама. Пастернака, Цветаеву, Ахматову не называю – это «джентльменский набор». Когда я работал старшим редактором Литературной консультации Союза писателей СССР, знакомясь с очередным начинающим автором, пытаясь понять, чем он «дышит», ставил условие: Мандельштама, Пастернака, Цветаеву, Ахматову не называть, а говоря о современниках, которых предпочитает автор, просил не называть Евтушенко, Вознесенского, Ахмадулину, Рождественского. Что и кто за пределами этого круга – давало объективную картину его представлений о поэзии…

— В СССР Вы выглядели фигурой вполне благополучной: член Союза Писателей, консультант Правления СП, старший редактор редакции поэзии народов СССР издательства «Советский писатель», а перед отъездом – консультант аппарата комитета по культуре Госдумы… Чем было вызвано Ваше решение эмигрировать в Германию?

Внешнее благополучие было обманчивым. Работа в аппарате, в издательской редакции, требовала определённого конформизма, главное было – по Шварцу – не быть первым учеником, но коллеги и друзья-литераторы до сих пор вспоминают, насколько неудобным для начальства сотрудником я был, в какие «войны» с начальниками пускался, когда речь шла об элементарной справедливости или не политической, а эстетической оценке рукописи… И, тем не менее, надо же смотреть правде в лицо: конформизм и был нашим лицом. Поэтому я с особым уважением отношусь к поэтам группы «Московское время» Александру Сопровскому, Сергею Гандлевскому, Бахыту Кенжееву, Алексею Цветкову, Александру Казинцеву – они не поступились своим талантом и своей совестью! А вот некоторые наши «шестидесятники», подзабыв, что были орденоносцами и катались по всему миру (я-то сидел невыездным), вдруг с перестройкой стали тянуть одеяло на себя, словно не Горбачёв слетал в Рейкьявик, а они там с Рейганом договаривались…

Я в Германию уехал сознательно, испытав мощный прессинг со стороны общества «Память» и прочих «патриотов», поскольку на суде был одним из главных свидетелей против Смирнова-Осташвили . Угрозы семье, детям … А ещё работа в Думе, когда вблизи увидел это сборище проходимцев, выходцев из той же коммунистической системы… Разумеется, не обо всех чохом речь. И я очень удивляюсь, что во времена, когда у человека есть возможность оставаться свободным от правящей посткоммунистической власти, люди, мечтавшие о свободе, эту власть поддерживают.

— За годы жизни в Германии с подобной проблемой сталкиваться не пришлось?

Меня потрясает упорство, с которым наши «патриоты» утверждают, мол, на Западе ни демократии, ни свободы нет… Иди, выступай, отстаивай свои взгляды, отдавай голос партии, которая, по-твоему мнению, защищает твои интересы.

ЗИМА В КЁЛЬНЕ

Теперь не тот пошел тевтон —

Отвык от снега-гололеда.

Рейн взбунтовался! — слышен стон

Аборигенного народа.

Давай по ящику толочь,

Какое навалилось лихо…

Снег. Робкий. Белый третью ночь

Таится в переулке тихом.

Морозцу легкому я рад!

С чего паниковать и плакать?

Не дрейфь, снежок, грей душу, брат!

А то все — слякоть, слякоть, слякоть

Не тай и не черней, держись!

Что толку в панике и плаче!

Рейн успокоится, а жизнь

Пойдет, хоть как-то, но — иначе!

— Ваши детские и школьные годы прошли в Мариуполе. Какие чувства Вы испытываете, просматривая тревожные новости?

Я звоню землякам, одноклассникам и слышу живые голоса и мнения, после чего мне хочется, чтобы в России это было услышано: чтобы вся бездарность кремлёвской власти стала понятной людям, лишённым разносторонней информации. Их, этих российских «добровольцев» никто не звал в Украину, кроме провокаторов. Какое-то количество людей «клюнуло», но в массе своей граждане Украины мысли не держали в голове о смене гражданства…

Справедливости ради скажу, что и киевские власти должны уже излечиться от детской болезни новой государственности и научиться цивилизованно гарантировать интересы лингвистических групп.А защищать русскоязычных в Мариуполе – от кого? Кто там на украинском говорит? Разве, что на «суржике». Все говорят на русском.

— Живя в Кёльне, Вы пошли по стопам Игоря Губермана и Юрия Малецкого. О Ваших экскурсионных турах по странам Бенилюкса ходят легенды. Чем Вас привлекает этот род деятельности?

Здесь никакой зависимости от коллег нет. И насколько я знаю, Игорь Миронович работал в паре с гидом, дополняя его рассказ собственными стихами и впечатлениями …

Малецкий – писатель, искусствовед, знаток конфессиональных особенностей разных ответвлений христианства, фигура особенная. Жил в Аугсбурге, вёл самодеятельные туры… Мы подружились с Юрой, мне удалось перетянуть его в Кёльн, в турфирму, с которой и я сотрудничал. Что это за фигура – писатель-экскурсовод, я попытался осмыслить в своём эссе под названием «Экскурсовод, или Писатель играет джаз» (кстати, название эссе стало и названием моей последней книги, в ней – короткая проза и стихи разных лет).

В эмиграции Вы продолжили активно заниматься литературным творчеством. Пишете, рецензируете, редактируете, участвуете в поэтических фестивалях и конкурсах в качестве председателя или члена жюри…

Это правда – мне пишется в последние годы. И книги регулярно выходят, и публикаций хватает в московских журналах. И так уж сложилось – приглашают в жюри международных литературных конкурсов… Несколько лет подряд был председателем жюри конкурса молодых поэтов русского зарубежья «Ветер странствий» в Риме.

Зимой 2014 года стал председателем жюри международного фестиваля русской поэзии «Дорога к храму» в Израиле. Вот уже много лет подряд я член жюри международного фестиваля поэзии «Эмигрантская лира». И сам был участником фестиваля поэзии в Казани, Русско-грузинского фестиваля в Тбилиси и Батуми.

— Как сложилась судьба созданного Вами популярного литературного журнала «Зарубежные записки»?

Сначала было всё замечательно – и номера удавались, и публикации наших авторов делали нас финалистами премий «Русский Букер», «Большая книга», «Повести Белкина». А роман Бориса Хазанова, опубликованный в нашем журнале, выиграл Русскую премию. И нам – моему соредактору Ларисе Щиголь и мне – за издание журнала русской литературы «Зарубежные записки» был присуждён специальный диплом Русской премии «За вклад в развитие и сбережение традиций русской культуры за пределами Российской федерации».

Но потом, после 5 лет издания, издательский дом «Партнёр» затеял издание детского журнала, финансовые проблемы привели к закрытию нашего журнала. Затем после 3-летнего перерыва появился новый владелец журнала, который обещал не ломать формат толстого журнала, его в хорошем смысле «консерватизм», либеральный вектор. Обещание новый владелец нарушил, сознательно и расчётливо. Очевидно стало, что новый владелец не понимает структуру толстого журнала. Выяснилось, что в других изданиях, ему принадлежащих, он наряду с уважаемыми авторами, за деньги публикует самодеятельных сочинителей и что эту практику он намерен внедрить в наш журнал…

После этого, публично объяснившись с авторами и читателями журнала, я покинул его редколлегию. Пока новые номера журнала убеждают: прежний, успешный, рейтинговый журнал «Зарубежные записки» превращён в посредственное издание, у которого нет своего лица, своей структуры.

Даниил Соломонович, Вы – поэт, прозаик, литературный критик, член жюри нескольких известных поэтических фестивалей – как Вы оцениваете перспективы развития современной русскоязычной поэзии?

На мой взгляд, русская поэзия на подъёме, несмотря на множество сложных и противоречивых процессов литературной жизни. Есть талантливые имена. Есть интересные тексты.

Современная молодёжь, по Вашему мнению, готова принимать серьёзную литературу?

В массе своей люди почти отвернулись от поэзии – и молодые тоже. Прослойка читателей истончилась до предела. Но те, кто остались — это настоящие ценители. Потеряв массового читателя, перестав с ним заигрывать, поэзия усложнилась, стала глубже и объёмней.

Не догнать вечерней мысли
снова утро намудрит
флаги под дождём провисли
попусту фонарь горит

и выходит на охоту
словно зверь ненастный день
делать грязную работу:
тень навесить на плетень

а не дам ему разгула
воровато-злому дню
вот его уже продуло
я его похороню

и достану без обмана
день который зазвенит –
словно ножик из кармана –
тем и станет знаменит

что ещё недавно хмурый
и ползучий словно гад
он летит что конь каурый
наудачу наугад

— Благодаря Вашему активному участию в марте 2014 года в Иерусалиме состоялся новый поэтический фестиваль «Дорога к храму». Чем он был интересен?

Уровнем! Высоким уровнем. Скажем, фестиваль «Эмигрантская лира» зависим от того, насколько сильные фигуры приезжих участников на нём сойдутся. Хозяева представлены бедно и бледно.

А в Иерусалим сойдутся толпой представители диаспоры… здесь столько сильных поэтов из разных городов.

— Какое впечатление произвёл на Вас Израиль? Есть ли у Вас друзья в этой стране?

Впечатление яркое! Был уже в третий раз, потом отдыхал в Эйлате. Самое яркое впечатление – люди, неунывающий народ, ироничный, но беззлобный… А Иерусалим просто заворожил…

В Старом городе – понятно: всё дышит живой историей!

Но современный город, розоватый – особенно по утрам – камень, светлый облик домов, живая атмосфера улиц, будто из столетий выплывающий в наше время, он – загадочен.

— Даниил Соломонович, бывали ли Вы в Америке? Есть ли планы приехать вновь?

Был в 1989 и 1992 году. Очень рад буду снова побывать в этой замечательной стране.

— Счастье — в Вашем понимании, это …

Это практически недостижимо, не счастье, а устойчивость надежды: завтра придёт новый и добрый день, эта надежда и делает человека счастливым в нашем неуютном мире.

— Что бы Вы хотели пожелать самому себе?

Здоровья своим близким, друзьям. Спокойной и достойной человека жизни.

Рановато для бабьего лета

В сентябре разыгралась жара.

Видно, песенка наша не спета,

Как нам это казалось вчера.

На рассвете туманно-бездонном

Спор нахальных ворон у окна.

Почему наша нежность бездомна?

И разлук не боится она.

Так скажи, что пора нам, пора нам

Разлететься за окоём…

Я удачи считаю по ранам,

По зазубринам в сердце моём.

* * * * *

Дом на окраине лесного
массива тих и одинок
бывало едем мимо – снова
глядим на тусклый огонёк

наверно в нём не спится фее
но уж не Бабушке Яге
наверно лампа бронзовеет
и кошка ластится к ноге

быть может там чадит лампадка
или скрипит веретено
и пахнет хлебом кисло-сладко
а на столе стоит вино

и печь гудит теплом и дымом
делясь и ходики стучат
и мы всё едем мимо мимо
а новый день уже зачат

пусть на догадки мы охочи
но не ходить нам в этот лес
где пересчитывая ночи
дом на опушку леса влез

а вот зашли бы – не погибли
не стали б страха выдавать
чтоб словно в сказке трибли-рибли
красавицу расколдовать

* * * * *

МОТИВ ШАГАЛА

Любовники долго
врастают друг в друга.
И вдруг друг из друга
произрастают они.
Смотри, в очертаньях невидимых
синего круга
зелёным посыпаны эти лиловые дни.

Как туго изогнут стремительный лук
бирюзового луга!
Упруго любить. Нежно любить. Больно лю-
бить телом об тело,
когда тополиная вьюга
вьётся над городом-полем в сонливом хмелю.

Легко оторваться
от быта болтливой слободки –
истица-виновница,
истины блудная речь,
беги местечково-тоскливой
вседневной селёдки!
Вседневной печалью –
со вздохом –
спеши пренебречь!

Заброшенный Витебск
вспорхнёт из-под синего плуга…
И вспыхнут птенцами,
синея под небом, огни…
Любовники пламени
плавно растут друг из друга!
И нежно друг в друга
навеки врастают они.

Иерусалим Рахель Гедрич Наши люди Израиль
Подписывайтесь на ForumDaily в Google News


 
1179 запросов за 1,055 секунд.