Рассказ гея и экс-работника мэрии Москвы о пути к получению статуса беженца в США

Фото: личная страница в Facebook

Александр Смирнов, открытый гей и бывший сотрудник столичной мэрии, — о травле, последовавшей за его «каминг-аутом» на родине, о встрече со смертью и о новой жизни в Америке

В 2013 году, на тот момент, сотрудник московской мэрии Александр Смирнов признался в своей нетрадиционной сексуальной ориентации в интервью «Афише». За увольнением последовали угрозы, и Смирнов решил уехать в США: через несколько месяцев он рассчитывает получить статус беженца. Что вынудило его бросить карьеру и дом, как помогают геям адаптироваться в Штатах и кто может изменить отношение к ЛГБТ в России, Александр Смирнов рассказал в интервью Дарье Луганской.

— Почему вы решили уехать из России?

— Понял, что Родина не гарантирует безопасности. Более того, официальные органы российской власти сами провоцируют агрессию к ЛГБТ. Но наличие дискриминационных законов не дает автоматического права на получение официального статуса беженца, например, в США. В Америке нужно доказать, что ты подвергался реальным угрозам и дискриминации. В моем случае было много всего: нападение, мягко говоря, нехорошие надписи в подъезде, отказ в возбуждении уголовного дела по факту нападения. В какой-то момент ты устаешь «не замечать», понимаешь, что больше не будешь мириться с какими-то вещами, а вслед за этим приходит вывод, что рано или поздно тебя посадят или убьют. Извините, не готов. Как только у меня появилась возможность, я уехал.

— Расскажите, при каких обстоятельствах вам отказали в возбуждении дела.

— Два года назад мы вышли на акцию в поддержку прав ЛГБТ. Она прошла в Гайд-парке на территории парка Горького. Нас было 10 человек на 10 миллионов жителей Москвы. Параллельно с нами собрались представители профашистских организаций (они почему-то всегда знают о таких мероприятиях). Как обычно, все закончилось избиением. Меня впечатали в бордюр, били локтями, ногами. Надо сказать, что журналистов на акции протеста было больше, чем протестующих, соответственно, нападения были зафиксированы. На кадрах видно, что это именно избиение, а не драка.

Нас отвезли в отделение полиции — за то, что мы вышли на несанкционированное мероприятие. После того как были зафиксированы наши показания, мы написали заявления с требованием возбудить уголовное дело по факту нападения.

Следователь, который принимал наши бумаги, открытым текстом заявил, что сам является «гомофобом», и действия нападавших он не осуждает.

Мы все же зафиксировали побои в травмпункте. А через какое-то время из полиции пришла бумага с отказом в возбуждении дела: они пришли к выводу, что это была обоюдная драка.

— Это было не единственное нападение? Вы рассказали о надписях в подъезде: угрозы обернулись избиением?

— Личных встреч в подъезде не было, но были надписи. Вначале тебе просто неприятно это видеть, ты стираешь тряпкой, чтобы соседи не прочитали. А потом понимаешь, что за надписями могут последовать действия — кто-то ведь уже знает, где ты живешь.

Через социальные сети я познакомился с человеком: встретились, все было нормально. Он перезвонил через какое-то время и предложил встретиться еще раз у меня дома. Я готовил что-то на кухне, а он в этот момент запустил в квартиру своего друга. А дальше последовал удар бутылкой по затылку. Это была бутылка пива, запах помню до сих пор. Сознание не потерял, но мгновенно понял, что смерть где-то рядом. Осколок от бутылки оказывается у горла, с другой стороны — нож. И безумные глаза людей, которые начинают игру. Они не выдвигают каких-то требований. Они просто прессуют, говорят, что сейчас ты умрешь, потому что ты гей, а таких они ненавидят. «Из-за таких, как ты, мой брат стал геем», — говорит тот, с кем мы встречались.

— То есть вы тогда собирались уехать в США?

— Нет, тогда для таких мыслей не было причин. Но парадоксально, что когда меня увольняли из пресс-службы заместителя мэра Москвы, начальница сказала мне первым делом: «Саша, ты никогда не планировал уехать из России?». Это была весна 2013 года. Мысль об отъезде возникла в апреле 2014-го. У меня умерла бабушка. Я понял, что, продав квартирку, которую она мне оставила, смогу уехать из страны. В ноябре 2014 года я приехал в Нью-Йорк.

— Почему именно США?

— Во-первых, здесь у меня друзья. Переезжать в чужую страну без знания иностранного языка — рискованный шаг. Но все же это не так страшно, как оставаться в России. Поэтому, взвесив варианты, вспомнив свою страсть к небоскребам, я решил отправиться в США, где до этого ни разу не был. Прекрасно помню первый день в Нью-Йорке. Небоскребы Манхэттена впервые увидел из вагона метро. Дух захватывало от ощущения собственной свободы и величия самого известного мегаполиса мира.

Александр с матерью в Нью-Йорке. Фото: личная страница в Facebook

— Насколько в Нью-Йорке дорогая жизнь?

— В любом крупном городе мира жизнь недешевая. Туристический статус, по которому обычно въезжают в США люди, претендующие на получение официального статуса беженца, создает дополнительные трудности. Туристическая виза не позволяет получить работу. А с момента въезда в страну до получения разрешения на работу может пройти полгода, год. Все это время нужно на что-то жить. Мне через Facebook часто задают вопросы, сколько я трачу денег в месяц.

Некоторые уверены, что в течение недели, в крайнем случае месяца, они смогут получить не только статус беженца в США, но и финансовую помощь от нового государства. Приходится разубеждать.

Я трачу в месяц около $1500. В эту сумму входит плата за жилье, стоимость продуктов, проезд в метро и оплата телефона.

— Кто может рассчитывать на получение статуса беженца в США?

— Об этом подробно можно прочитать в интернете. Представители ЛГБТ подпадают под категорию социальных групп, подвергаемых преследованиям. Однако формальная принадлежность к ЛГБТ не дает автоматических гарантий на то, что иммиграционные власти США позволят остаться в стране. Во время специального интервью придется рассказывать и доказывать, что жизнь в России сопряжена с риском для безопасности. Иногда такие интервью с иммиграционными офицерами длятся 4–6 часов. Как вы понимаете, ни обмануть, ни разжалобить людей, которые ежедневно выслушивают душещипательные истории от беженцев со всего мира, не удастся.

— Что вы приобрели в Америке, кроме безопасности? Что потеряли, покинув Россию?

— Я приобрел возможность жить без страха. В Москве после нападения в 2012 году у меня была паранойя: мне казалось, что я обязательно встречу в метро тех двоих.

— Чем планируете зарабатывать на жизнь в США?

— У меня уже сейчас есть предложение сотрудничать с одним русскоязычным изданием. Но понимаю, что журналистикой вряд ли буду заниматься. В американские англоязычные СМИ мне уже не пробиться, а местное русское ТВ вызывает недоумение – у меня в российской провинции квалификация репортеров выше. Скорее всего, получу более практичную специальность. А возможно, проявлю себя в одной из ЛГБТ-организаций. К счастью, сейчас у меня нет острой необходимости искать работу.

Пока моя самая большая проблема — незнание английского языка на хорошем уровне. Но, в Нью-Йорке много бесплатных языковых курсов.

— Что может изменить ситуацию с отношением к геям в России?

— Только просвещение. Пока с экранов телевизоров первые лица страны не перестанут говорить о гомосексуалах через запятую с педофилами, ничего не изменится. Пока депутаты не перестанут врать и говорить, что законы принимаются в интересах народа, изменения не произойдут. Как известно, закон «о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних» по официальной версии приняли, чтобы защитить детей. Разумеется, депутатам некогда изучать вопрос — прочитать полностью законопроекты времени не хватает. В итоге общество имеет проблему, которую осмыслить не могут даже специалисты, не хватает ресурсов. Они думают, что «спасли» детей, а на самом деле загнали в петли вполне конкретных подростков-гомосексуалов.

В Израиле живет моя подруга по Facebook; когда она рассказывает о проектах поддержки родителей, у которых дети являются гомосексуалами, хочется плакать: там все делается для человека. У нас же, как правило, вся надежда только на себя: подростки не могут довериться родителям, родители, если узнают о гомосексуальной ориентации своих детей, вынуждены хранить эту великую тайну от всего мира.

Остается констатировать, что агрессия идет от руководства страны, это целенаправленная травля достаточно большой социальной группы населения. В США, где я теперь живу, напротив, руководство страны заявляет о недопустимости дискриминации по признаку сексуальной ориентации. В Нью-Йорке, например, люди терпимее относятся к геям, чем в Москве, это очевидно: на улицах можно встретить парней и девушек, которые гуляют по городу, держась за руки. Как это может кого-то оскорбить, я искренне не понимаю.

— Что, для изменения отношения к геям, в США делается не с подачи государства?

— Очень большую роль играют голливудские фильмы. Звезды экрана одним своим присутствием способны привлечь внимание к проблеме и перевернуть обывательское сознание. Например, роль Сигурни Уивер в фильме «Молитвы за Бобби». Кстати, эта картина как раз о подростке-гее, который заканчивает жизнь самоубийством, не найдя поддержки у своей матери. И это не вымышленная история, это сюжет из жизни.

И, конечно, в США есть центры ЛГБТ, которые осуществляют специальные программы для адаптации иммигрантов-гомосексуалов. Какие-то проекты реализуются на энтузиазме самих геев и лесбиянок. Много для русскоязычных гомосексуалов делает организация RUSA LGBT — это встречи с представителями российской оппозиции, организация досуга, оказание консультационной помощи по многим вопросам. Кроме того, в Нью-Йорке есть группа информационной и психологической поддержки для представителей ЛГБТ-сообщества из стран бывшего СССР. Мы собираемся по средам и обсуждаем насущные проблемы. Каждая встреча — новое знакомство, так как поток мигрантов очень большой. Могу сказать, что сейчас я нахожусь в комфортной, дружелюбной среде.

Негатив пробивается только через комментарии к моим постам в Facebook. Давлю его оптимизмом, который приносит каждый новый день, прожитый мной в Нью-Йорке.