The National Interest: как киевское правительство изолирует восточных украинцев

Я выросла в Горловке на Украине, и мне никогда не нравились праздники. Религиозные празднования казались слишком языческими и претенциозными, а другие праздники казались какими-то бесцельными, просто дающими повод выпить, поесть и повеселиться. Но чему бы они ни были посвящены, многие из этих праздников создавали ощущение культурной и социальной самобытности, которая важна для существования любого общества.

Единственным праздником, объединявшим всех, казался День Победы 9 мая. В этот день не только украинцы, но и все люди на постсоветском пространстве отмечают победу во Второй мировой и в «Великой Отечественной войне», как называют войну, шедшую с 22 июня 1941 по 9 мая 1945 года на восточных фронтах между Советским Союзом и нацистской Германией.

День Победы с плачущими ветеранами, яркими парадами, цветами, воздушными шарами, патриотическими песнями и военными фильмами всегда был особенным праздником. Пожалуй, это был один из тех редких случаев, когда я приносила цветы дедушке и бабушке, и в какой уже раз слушала рассказы деда о войне, которые неизменно казались мне свежими и волнующими. Его обычно суровое и бесстрастное лицо оживлялось, и он весь светился от душевного волнения, как ребенок, пересказывающий свою любимую сцену из боевика.

Но, за последний год, желание деда говорить с живущей в США внучкой, как будто, угасло. Когда я разговариваю с бабушкой по телефону, я слышу его голос на заднем фоне: «Что, Америка звонит? Попроси ее, пусть скажет Обаме, чтобы он прекратил нас бомбить». Как бы ни старалась бабушка сменить тему, разговор неизменно заканчивается дедовским вмешательством, когда он вклинивается и саркастически говорит: «Передавай привет Обаме».

Недавно я позвонила маме, чтобы поздравить ее с днем рождения. Она по-прежнему живет в оккупированной повстанцами Горловке. По своей наивности я спросила ее, понравился ли ей праздник. Голос у нее задрожал, и она сказала, что праздновать ей нечего. Далее мама сообщила, что новый запрет на советские символы, практически поставивший вне закона празднование приближавшегося Дня Победы, разозлил и ошеломил буквально всех. «Твоему деду это очень не понравилось», — сказала она.

9 апреля 2015 года украинский парламент проголосовал за запрет на советскую символику, и этот шаг еще больше усугубил существующие в стране разногласия. Пакет законов составлял в основном руководитель Украинского института национальной памяти Владимир Вятрович, широко известный своей поддержкой неоднозначных националистических лидеров Степана Бандеры и Романа Шухевича. Этим законом День Победы 9 мая был отменен, а вместо него учредили День памяти и примирения, который будут теперь отмечать 8 мая. Кроме того, он запрещает использовать название «Великая Отечественная война», из-за чего вне закона оказались почти все фильмы, песни и книги о войне.

То усердие, с которым государство старается порвать с советским прошлым, вполне понятно. Но проблема, возникшая в связи с отменой Дня Победы и отрицанием Великой Отечественной войны, заключается в том, что это решение разрушает чувство гордости за коллективные достижения, которое долгое время служило источником самоидентификации и единения украинского народа. Определение национального самосознания часто включает такое понятие, как восприятие общего прошлого, настоящего и будущего. Люди часто смотрят на прошлое как на источник общественной идентичности, особенно когда настоящее и будущее становится мрачным и непривлекательным.

Для многих украинцев Великая Отечественная война — не артефакт советской идеологии, а пример великих коллективных свершений, за которые многие наши предки заплатили собственной жизнью, и которые надо чтить и сохранять. Так думают не только русскоязычные украинцы на востоке. Недавно авторитетный Фонд «Демократические инициативы» и Всеукраинская социологическая служба провели опрос о том, что объединяет и разделяет украинцев. Выяснилось, что в отношении к историческим событиям украинцы проявляют больше всего единства в своей положительной оценке победы Советского Союза в войне против нацистской Германии 1941-1945 годов (84%). По всем регионам украинцы также продемонстрировали единство взглядов на такие события, как провозглашение независимости Украины (71%) и национально-освободительное движение под предводительством Богдана Хмельницкого (69%). Хмельницкий был украинским лидером, организовавшим в 1648-1657 годах восстание против польского владычества, которое в итоге привело к тому, что восточная Украина перешла от Польши под власть России.

Лишенные настоящего и будущего, восточные украинцы нуждаются в своем историческом прошлом, чтобы заполнить пустоты сегодняшнего дня и неопределенность дня завтрашнего. Гибель людей, тяготы, лишения и разрушения — все это вызывает в регионе мучительную боль и замешательство. Лишенные всех источников самоидентификации, люди попали в новый невообразимый кризис, когда «привычные реакции уже недостаточны, а прошлый опыт не дает указаний».

Конечно, кризисы приводят к фундаментальным сдвигам, которые ставят под сомнение старые догмы. Они заставляют нас критически оценивать сегодняшнюю действительность и по-новому смотреть на наши прежние мнения и убеждения. Война на Украине несомненно привела к таким переоценкам.

Но лишая народ истории, власть может породить кризис иного рода, разрушив его чувство принадлежности и создав угрозу единству, возникшему на основе общих принципов и воспоминаний. Мы должны знать об этом, даже если это неведомо политикам, которые в собственных целях пытаются манипулировать историей. Преходящие цели политиков и долговременные интересы общества не всегда совпадают. Вот почему попытки украинских руководителей лишить народ истории и символов являются недальновидными и несвоевременными.

Во-первых, они наклеили ярлык «террористов» на всех, кто живет в контролируемых повстанцами районах, и лишили их финансовой помощи. В сентябре 2014 года президент Петр Порошенко и премьер-министр Арсений Яценюк отменили государственные льготы для жителей подконтрольных сепаратистам областей. Яценюк заявил: «Правительство не будет финансировать террористов и самозванцев». Поскольку те, кто помоложе, здоровее, кто может зарабатывать на жизнь и имеет возможность уехать, уже эмигрировали, помощи государства лишились самые незащищенные люди — бедные, пожилые и больные. Это вызывает возмущение у тех, кто остался в сепаратистских районах.

Люди чувствуют себя брошенными, униженными и потерянными. Большинство (особенно старшее поколение) всю свою жизнь работало на государство, платя большие налоги и пополняя пенсионные фонды. А теперь им отказано в сбережениях, которые они заработали усердным трудом. Но если государство отрезает одну из своих территорий как пораженную гангреной конечность, оно обязано оказать сотням тысяч «неинфицированных» жителей этих областей помощь в переселении и проживании.

Но вместо этого киевское правительство в январе 2015 года ввело запрет на поездки. Оно создало новые пункты пропуска и ввело очень обременительные правила пересечения границы с большим количеством писанины. Теперь людям из контролируемых повстанцами областей стало намного труднее ездить в соседние районы (порой находящиеся всего в нескольких километрах), чтобы получить доступ к услугам первой необходимости, таким как банки и продовольственные магазины. Такая политика вызывает обеспокоенность у организаций по оказанию помощи, которые предупреждают, что назревает кризис в медицине, так как украинские власти отказываются пропускать через линию разграничения даже жизненно необходимые медикаменты и материалы.

Вот в такой обстановке появился запрет на советскую символику и на Великую Отечественную войну. Теперь то единственное, что было знакомо и дорого — общее прошлое — уже недопустимо и неприемлемо. Реакция моей матери оказалась типичной. «Я потрясена и растеряна», — сказала она.

Во время Второй мировой войны погиб каждый четвертый украинец, и каждая семья понесла какие-то утраты. Под руководством далеко не идеальной, советской, власти выжившие в той войне чтили память павших и восстанавливали страну. Мои родственники, как и многие другие, всю свою жизнь посвятили возрождению послевоенной Украины (мои бабушки и дедушки, а также мой отец работали на железной дороге). Они исправно платили налоги. А теперь их лишили заработанного и памяти, которая дорога им как украинцам.

Мы должны постоянно анализировать и обсуждать советскую историю, но делать это надо в правильных целях и очень осторожно. Запрет на празднование победы в Великой Отечественной войне был актом демонстративного вызова России, а также выражением стремления Украины стать «европейской». Но многие на востоке Украины увидели в этом попытку властей исказить историю, чтобы лишний раз плюнуть в лицо Путину и угодить Европе. На их взгляд, украинское правительство ничем не лучше российского правительства, которому оно оказывает открытое неповиновение. Они считают, что если Москва использует прошлое в своих целях, то и Киев поступает точно так же.

Действия Киева опасны по двум причинам.

Во-первых, люди на востоке чувствуют себя все более отчужденными и демонстрируют возрастающую поддержку самопровозглашенным Донецкой Народной Республике и Луганской Народной Республике. Поэтому одержать победу в войне Киеву становится все труднее.

По данным Киевского международного института социологии, в декабре 2014 года лишь 15,6% населения Донбасса (и 11,4% в других восточных областях) считали ДНР и ЛНР легитимными государствами, а подавляющее большинство не признавало их. Спустя всего несколько месяцев народная поддержка повстанцам заметно усилилась: в марте 2015 года примерно 43,1% населения Донбасса считало ДНР и ЛНР легитимными. Это гораздо больше тех 38,2%, которые считают сепаратистские правительства незаконными, и 32%, не давших определенного ответа.

Более того, у людей складывается ощущение, что цель антитеррористической операции заключается не просто в том, чтобы уничтожить террористов, но и в том, чтобы покарать всех, кто живет на подконтрольных повстанцам территориях. В марте 2015 года 46,3% населения Донбасса (самое большое количество с начала украинского кризиса) заявили, что считают антитеррористическую операцию карательной мерой, направленной против них.

Во-вторых, когда государство лишает людей самоидентификации, оно создает вакуум, который неизбежно заполнится чем-то другим, например, экстремизмом, религиозностью, национализмом и так далее.

На востоке Украины этот вакуум все больше заполняет ярко выраженная ностальгия по советским временам. Десять лет назад в 2005 году всего 25% восточных украинцев мечтали о возрождении Советского Союза, а 48 были против. В 2015-м количество жителей Донбасса, сожалеющих о распаде СССР, выросло до 70%, в то время как на западе Украины 80% оценивают роспуск Советского Союза положительно.

Если украинское правительство пытается следовать примеру бывших коммунистических стран Центральной и Восточной Европы, запрещая символику и праздники советской эпохи, то ему следует задуматься о весьма неоднозначных результатах такой политики в восточноевропейских странах, где время для таких запретов было выбрано более подходящее. Иными словами, в странах Центральной и Восточной Европы не было войн, когда они осуществляли антикоммунистические реформы.

Переход к демократии в постсоветских обществах часто сопровождался бедностью, коррупцией, уличной преступностью и хаосом в обществе. По этой причине в некоторых странах Центральной и Восточной Европы стали идеализировать коммунистическое прошлое. В 2008 году агентство Reuters сообщило об опросе восточных немцев, в ходе которого выяснилось, что 52% респондентов считают рыночную экономику «непригодной». Примерно 43% сказали, что хотят обратно в социализм.

Точно так же, строгие антикоммунистические законы чешского правительства привели к тому, что у людей начали появляться «более радужные» воспоминания о «мрачной системе», которая гарантировала занятость, дешевое жилье и недорогие продукты питания. В 2013 году в результате опроса, проведенного главным социологическим агентством Чехии Центр эмпирических исследований, выяснилось, что лишь 46% населения считает нынешнюю систему лучше коммунистической. Это самый низкий показатель за 21 год.

В Латвии неолиберальные меры строгой экономии, принятые в 2009 году, привели к таким демографическим потерям, каких не было даже во времена сталинских депортаций в 1940-х годах. Когда государство начало снижать расходы на образование, здравоохранение и прочие социальные услуги, многие люди поняли, что единственный выход это эмиграция. Более 12% населения этой страны (и гораздо более высокий процент трудоспособного населения) сегодня работают за границей. Похожие тенденции отмечаются в Болгарии и Польше.

На востоке Украины усиливается ностальгия по советским временам, а ненависть к власти постоянно возрастает из-за проводимой Киевом политики. Тем не менее, восточные украинцы не теряют надежду на примирение с Украиной. Отвечая на вопрос о том, каким интеграционным путем должна идти Украина, жители Донбасса разделились во мнениях почти поровну. За вхождение в Таможенный союз (экономический альянс бывших советских государств под руководством России) высказалось 28,5%; за членство в ЕС 28,5%; за неприсоединение 23,6%. В других регионах восточной Украины за неприсоединение высказалось наибольшее число респондентов. На втором месте оказались сторонники вхождения в ЕС (32,2%). Во всех регионах Украины выбор в пользу российского Таможенного союза оказался наименее предпочтительным.

Люди по всей Украине едины в своей критике той войны, которая идет на Донбассе. Большинство украинцев на востоке не поддерживают военные действия и предпочитают мирное урегулирование. На западе и в центре Украины (это главная база поддержки киевского правительства) за мирное урегулирование примерно 60% населения. На юге это количество возрастает до 80%, а на Донбассе превышает 90.

Так чью же точку зрения представляет украинское правительство?

Эта статистика показывает, что люди на востоке отчаянно хотят верить в способность украинского правительства дать им более светлое будущее. Но сохранить эту веру становится все сложнее, когда люди наталкиваются на отчужденность и испытывают разочарование.

Если украинское правительство действительно хочет воссоединить Украину, оно должно больше поддерживать тех людей на востоке, которые хотят переехать, а также восстановить финансовую, гуманитарную и медицинскую помощь. Короче говоря, настало время для перемен.

Автор — Олена Леннон, бывший стипендиат «Фулбрайта» из украинского города Горловка. В настоящее время она преподает внешнюю политику в университете Нью-Хейвена. Горловка находится в Донецкой области на востоке Украины (Донбасс) и в прошлом году стала одним из главных оплотов пользующихся российской поддержкой сепаратистов.