Never Again !

В моей комнате тихо звучала музыка… Я слушала Concerto grosso ‘’Auschwitz’’ и смотрела фоторепортаж о зимней 2011 года поездке Езровской группы в Аушвиц.

Композитор предупредил : – «Будешь плакать!»

Слез у меня не было. Совмещение музыкального и изобразительного рядов воздейстововало столь сильно, что ощущение участия в происходящих в Аущвице трагических событиях было полным и осязаемым. Тревога, страх, теплящаяся надежда на спасение, вновь страх и безысходнось – гамма чувств, пережитая мною всего за 25 минут, непередаваема. Трагически страшный финал …И одна, избитая, но такая острая мысль – «Это не должно повториться!»

Композитор и фотохудожник – молодые и одаренные люди. Антону Лубченко в 2009 году, когда он написал Концерт, посвященный Жертвам Холокоста, было всего 24 года. Чуть больше – фотохудожнику Ростиславу Денисову, широко известному под псевдонимом Ross Den. Что могут сказать они миру, мальчики, не имеющие жизненного опыта? Оказывается, могут. И не просто могут, а живо и талантливо. Словно не они говорят с нами, а еврейские души, безвинно погубленные в печах Аушвица.

Холокост – страшная трагедия еврейского народа. Трагедия, ворвавшаяся во все без исключения европейские еврейские семьи. В мою тоже…

В 2010-м году моя дорогая подруга, израильтянка , Клара Губарь – Нейкова посетила Польшу и прошла трагически – трудным маршрутом Аушвиц-Треблинка – Майданек.

Клара так поделилась своими чувствами и впечатлениями от своей поездки в Польшу:

Это было очень интересно и тяжело морально. В Польшу я ездила, как мать солдата, отдавшего свою юную жизнь ради жизни других. Я была вместе с командным составом Армии Обороны Израиль в 2010 году. Польша мне очень понравилась и напомнила страну исхода, Украину. Варшава, Краков – есть что посмотреть.

И вот среди этой красоты наше горе. Да, это наше общее горе. Там в прошлом жили наши бабушки, дедушки, а у кого и родители. В Холокостe погибло более шести миллионов евреев. Из сотен тысяч евреев проживавших в Польше, там осталось 2 – 3 тысячи сегодня. Это цифры не точные, но в сегодняшней Польше – столько. Кому повезло – те живут в Израиле, Америке, России… Только не в Польше. С нами ездила гид из Яд Ва Шем — Рики, сколько интересного она рассказала и с какой душой!

Треблинка – какое красивое и какое страшное место, просто ад. Мурашки по телу бежали, слезы катились из глаз. Да, мы об этом много слышали, читали, смотрели. Но это не то! Не то, что ты там стоишь и чувствуешь, переживаешь.

Майданек – он сейчас посередине города Люблин. Я не смогла зайти в барак, где находится полтора миллиона пар обуви – и это все истребленные люди, в основном евреи, но есть и поляки, русские, цыгане и люди других национальностей.

Аушвиц- Биркенау. Невообразимое количество чемоданов с нашими еврейскими именами, а детская обувь… Смотреть не возможно и в мыслях одно: – » как хорошо, что Я в Израиле живу. Это моя страна. Есть наша Армия – это наша надежная защита».

Пять дней с 5 утра и до одиннадцати вечера я была с офицерами нашей армии в этой не простой поездке по печально-памятным местам для каждого из нас. Везде проходили траурные церемонии и с какой душой все это происходило !

«Если не Я, то кто будет защищать мою Родину?»- так сказал мой сын, уходя служить в израильскую армию. И отдал свою жизнь, защищая наших детей в секторе Газа от террористов пятнадцать лет тому назад… Офицеры Цахала точно знают, зачем нужно охранять нашу землю и им от меня большой поклон!

В январе 2011 по этому маршруту прошла группа русскоязычных американских евреев, молодых активистов EZRA—USA . С группой посетил Аушвиц молодой талантливый фотохудожник, русскоязычный репортер Росс Дэн. И Росс, конечно, представил свой фоторепортаж о 3-х из 6 крупнейших концлагерей смерти.

Фотографии, размещенные в данной статье, любезно предоставлены автору фотохудожником Ростиславом Денисовым.Полностью репортаж размещен здесь – http://www.facebook.com/photo.php?fbid=1807160504563&set=a.1807157064477.2106941.1406451943

Интервью с американским фотохудожником Ростиславом Денисовым.

— Ростислав, как и когда ты попал в Аушвиц?

Я участвовал в лидерской программе EZRA-USA, частью которой было посещение Польши зимой 2011 года.

— Какие чувства, эмоции ты испытал во время той поездки?

Разные эмоции испытывает человек, заходя в этот огромный лагерь смерти, созданный с целью ликвидации тысяч людей ежеднедневно. Первое, что поражает – это размер лагеря . Он огромен и бескраен. Каждая деталь, каждая мелочь при строительстве концлагеря была продумана так, чтобы поставить на промышленную основу процесс истребления .

Большинство из нас потеряли дар речи, заходя в это историческое место, где страдали и в муках умирали тысячи узников фашизма ….

— О чем ты думал, находясь там?

Я думал о том, что ощущали эти несчастные люди, когда их привозили сюда в начале войны. О муках, которые им пришлось вынести в этих неимоверных условиях. Тяжело представить, как можно выжить на 300 калориях в день, ночуя в обледенелом бараке среди зимы в тонкой полосатой робе…

Что они делали? Что они чувствовали? Какие мысли были в головах узников Аушвица во время неимоверных испытаний и унижений, выпавших на их долю ? Это останется для нас тайной…

Мы никогда не сможем с точностью ответить на эти вопросы, но самое главное – Мы не должны дать этому повториться .

Интервью с российским композитором и дирижером Антоном Лубченко.

– Здравствуй, Антон! Мы недавно с тобой знакомы, ты продолжаешь меня одаривать и удивлять своими музыкальными шедеврами. Расскажи, как возникла идея создания Concerto grosso «Auschwitz” ?

Спасибо за слово «шедевры». На самом деле эти сочинения – просто стенография моих чувств и им совершенно необязательно являться шедеврами. Но если они доставляют радость – то вот в конце-концов это и есть их предназначение. Относительно создания Concerto grosso «Аushwitz»…

Я очень хорошо помню тот период, когда я получил это предложение. Всё это было для меня окутано каким-то таким…не знаю как сказать даже…каким-то может полумистическим ореолом.

Это был декабрь 2009 года, Москва тогда отмечала Хануку. Я как раз бежал в консерваторию мимо Манежной площади, где красовалась достаточно внушительных размеров Менора. Шёл такой уютный тёплый снег. Помню, у меня было ощущение – не знаю откуда оно тогда взялось – будто эти крупные хлопья снега словно застывшие слёзы прощения сыпались с небес, чтобы укрыть и согреть своей нежностью благословенную землю моего города… И вот, представь, посреди такого моего состояния и глинтвейно-блаженного настроения, когда являются мысли о уюте и благости, совершенстве мира, любви ко всему, что тебя окружает – вдруг раздаётся звонок.

Мемориальный комплекс «Поклонная гора» планирует в мае 2010 ряд мероприятий, посвящённых 65-летию Великой Победы, и не соглашусь ли я написать сочинение в любой форме, памяти евреев – узников, погибших в фашистских концентрационных лагерях. Организаторы мероприятия оказывается были знакомы с моим Первым струнным квартетом «Дробицкий Яр», который был написан ещё в 2001 году, во время моего обучения в Харьковской музыкальной спецшколе и был исполнен на открытом воздухе на Мемориале в Дробицком Яру под Харьковом.

Прим. Автора. «Дробицкой Яр»: Мемориал Памяти жертвам нацизма — более 20 тысячам гражданских лиц , в основном евреям из гетто в районе харьковского тракторного завода, а также раненным красноармейцам и ментально ограниченным людям, массово растрелянным в 1941-1942 годах в Дробицком Яру . Мемориальный комплекс расположен на 9 гектарах в восточной части Харькова и включает в себя Менору, Аллею Памяти , 20-метровый монумент-скрижаль и траурный зал с Чашей скорби.

Ну и вот – представляешь, что значило для меня получить такой заказ именно в Хануку?! Ведь где декабрь, и где май! Я мог получить, казалось бы этот звонок и неделей позже! Я не задумываясь сказал «ДА!», потом помолчал и только после спросил – «ну хорошо, а что Вы всё же имеете ввиду и что вообще нужно?» Вобщем, я воспринял это как назначение свыше. И сразу сел за работу. Вернее, приехал в Питер и сел за работу. Надо сказать, что сочиняется в Москве хорошо, там вдохновения больше – но работается лучше в Питере. Серый дождик и однообразно-покачивающаяся вода в каналах – самый подходящий фон для спокойной работы.

— Как ты работал над этим концертом, что чувствовал, о чем думал?

К форме сочинения я пришёл практически сразу – было совершенно очевидно, что это не форма какой-нибудь кантаты или оратории. Не хотелось писать чего-нибудь помпезного или слишком пафосного.

Масштабы антисемитских преступлений фашизма настолько чудовищно всеобъемлющи, что не хотелось трубить об этом во все трубы. Была потребность к непременно камерному высказыванию, к строгим и минимальным краскам. Это как сесть с тобой на кухне ( и с тобой, и вот с тобой, и с тобой тоже, а ты… ведь и ты понимаешь о чём я ? значит и с тобой…), по нашему и высказать, выплакать всё что наболело.

Потому я взял за основу модель старинного барочного кончерто гроссо, которые писались для камерных оркестров и группы (от двух до четырёх) солирующих инструментов. В качестве солирующих инструментов я выбрал кларнет (кто как не он является самым еврейским инструментом в симфоническом оркестре!), альт ( кто, как не альт или скрипка, может с большей экспрессией выразить еврейскую душу?) и рояль ( какой ещё инструмент способен на такие градации – от тонкой лирики до резких ударов и толчков, выражающих грубость и агрессию!). Ну и уж конечно постарался получить из этих инструментов по полной – постепенно, не сразу, медлительно, но планомерно повышая градус напряжения и температуры повествования, выжимая из инструментов – энергию, из себя – слёзы, а из слушателей – надеюсь что эмоциональную отдачу.

Вообще, для композитора это более сложная задача – добиться напряжения при маленьком составе оркестра. Гораздо легче это достигается если у тебя 25 труб и 68 тромбонов. Тогда что и как не напиши – всё будет пафосно.
А вообще это сочинение выплеснулось из моей души как бы само собой. Я работал словно запоем, и партитуру написал меньше чем за неделю.

— Кто участвовал в воплощении этой идеи? Кто помогал и поддерживал тебя?

Поскольку изначально в проекте предполагалось использование визуального ряда, состоящего из фотографий, видеоматериалов и компьютерной графики — было необходимым сделать студийную аудиозапись.

Её мы осуществили на Ленинградской студии грамзаписи «Мелодия», где записывались великие музыканты, такие как Эмиль Гилельс, Михаил Вайман, Евгений Мравинский… да всех разве перечтёшь! В этой записи я дирижировал легендарным оркестром Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Шостаковича, художественный руководитель – маэстро Юрий Темирканов. Это один из лучших симфонических коллективов в России, с ним я работал неоднократно. Каждый раз получаю удовольствие от сотрудничества с этими замечательными музыкантами.

Совершенно фантастический у меня был состав солистов. Ты знаешь, творчество для меня это очень личная, если хочешь – интимная вещь. Особенно, если речь идёт о моих собственных сочинениях. И потому для меня очень важно чтобы в моих проектах как можно в большей степени принимали участие друзья и близкие мне люди, тем более что все они великолепные профессионалы.

Так, например, в партии солирующего кларнета выступил блестящий кларнетист-виртуоз Сергей Христофис, солист оркестра Мариинского театра, который уже большое количество лет работает под началом Валерия Гергиева. С Серёжей меня связывает уже не один год знакомства и работы, ведь я с первого консерваторского курса вращался в кругах Мариинского театра, притягиваемый титанической, поистине исполинской личностью Валерия Абисаловича Гергиева.

Я очень многим, можно сказать – всем лучшим, что есть в моей творческой жизни, обязан этому человеку и этому театру : друзьями, творческими знакомствами, опытом – и самое главное – понятием, что такое искусство и неподдельное, настоящее, гордое отношение к нашей высокой профессии музыканта… Многие ребята из тех с которыми я познакомился в тот «инкубаторный» для меня период в Мариинке — теперь мои постоянные творческие партнёры и почти ни один значимый для меня концерт, или спектакль, или премьера, или гастроли не обходится без участия этих людей. Один из таких музыкантов – Серёжа Христофис. Где мы с ним только не были! Его нежный звук с совершенно таки завораживающим и кажущимся невероятным пианиссимо я узнаю из тысячи.

Замечательно исполнил партию на альте Владимир Ткаченко. Мы с ним играем вместе с 14 лет, ещё с моей прошлой жизни, когда я был пианистом по моей первой специальности. ( Два года назад я объявил, что ухожу со сцены как пианист, и с тех пор за рояль не сажусь принципиально. Исключением стал концерт в прошлом апреле, но у меня была совершенно дикая ситуация : в последний момент не смог приехать солист исполняющий мой фортепианный концерт и 19-й концерт Моцарта, пришлось играть самому.)

Необычайно тонко и с большим разнообразием звуковой палитры исполнила партию солирующего рояля Регина Черничко. О её страстном артистическом таланте блестящей пианистки можно много говорить, и уже немало сказано. У неё великолепный звук, замечательная техника. Но главное – это та потрясающая энергия с которой она выходит на сцену и которой она облучает и публику сидящую в зале и тех кто находится вместе с ней на сцене. Для дирижёра очень важно это ощущение, когда от солиста идёт отдача и поддержка, когда буквально лопатками чувствуешь этот энергообмен. Тогда является настоящее творчество, в котором передача мелодии, звука, динамики друг другу приобретает особое значение. Регина, конечно, из тех редких артистов, с которыми когда стоишь на сцене иногда даже забываешь про партитуру и превращаешься в слушателя. Прекрасных, даже великих музыкантов мне посчастливилось слушать довольно много. Но далеко не каждый обладает такими качествами моментального проникновения в музыку, как она – из пианистов разве Денис Мацуев, который однажды выучил концерт Прокофьева за полтора дня (ну забыл человек, что ему его играть послезавтра!). Мне, кстати, довелось однажды играть два дня подряд сначала с Денисом концерт Бетховена, а на следующий день с Региной концерт Рахманинова. Так что знаю о чём говорю : они превосходные, неподражаемые и очень индивидуальные, яркие артисты!

А если говорить о исполнении Concerto grosso «Aushwitz» – оно потому и получилось таким искренним и проникновенным, что мы с моими музыкантами хорошо знаем друг друга и понимаем без слов. Когда я писал это – конечно рассчитывал на их прочтение, стараясь написать так, чтоб каждый мог показать все свои самые яркие стороны дарования. Они в свою очередь – без слов, мгновенно понимали что я имел в виду. Это очень важно – иметь свою команду.

— Премьера Концерта должна была состояться в мае 2010 года. Экономический кризис больнее всего ударил именно по культуре и искусству. Можем ли мы с тобой надеяться, что Премьера все же состоится? От кого это зависит?

Ну как сказать, от кого… От многих факторов. В конечном итоге, всё случается именно тогда, когда для этого настаёт время. Официально права на это сочинение принадлежат продюссерскому центру «Синемафоника» в России, благодаря этим людям стала возможна и запись этой музыки. И я не думаю, чтобы они со своей стороны возражали бы против премьеры, если бы это вдруг стало возможным. Но ты права, действительно, кризис больно ударил по бюджету страны, и даже не столько по бюджету, сколько по отношению людей и инвесторов к инвестируемым проектам. Сейчас вроде бы страна успешно кризис преодолела, но теперь уже многие с большой осторожностью относятся к надобности тратить деньги на культуру особенно, потому как неизвестно что будет завтра. А в России по прежнему оркестры, музыканты, аренда залов, правильно проведенная организация мероприятия остаётся удовольствием не из дешёвых.

Знаешь, я убеждён что настанет момент, когда для премьеры сочинения прийдёт правильное время.Оно обязательно прийдёт, и может быть так же мистически, как пришёл и сам заказ. Ведь если этому произведению уж суждено было явиться на свет, родиться совместному творчеству музыкантов, если была произведена эта запись – значит это всё не просто так! Значит это ведь было нужно! А значит – когда-нибудь это произведение обязательно ещё раз соберёт нас всех, но уже в зале, и мы на 20 с небольшим минут погрузимся в тёмные, но в такие важные для нашей памяти страницы ещё не остывшей истории, вспомним всех тех замученных, сожжённых и растрелянных евреев в Аушвице, в Биркенау, в Освенциме, в Бабьем Яру, в Минске, в подвалах Лубянки…

И если эта музыка сможет хоть немного повлиять на людей, чтобы такого больше не повторилось, если эта музыка хоть чуть-чуть поспособствует перекройке человеческого сознания на новый уровень, где люди не будут друг друга разделять и судить по национальностям, вероисповеданию, цвету кожи, географическому и социальному положению – то скажи, разве может быть для композитора большее счастье?