Поэт Михаил Фельдман: «Всё, что парадоксально – интересно!»

Михаил Фельдман родился в 1964 году в Москве. Окончил МАДИ. Репатриировался в 1991 году. Лауреат фестивалей авторской песни, выпустил диски «Билет на Альфу-Центавра» (2005), «Вдоль по бездорожью» (2009), один из авторов диска «Иерусалимский альбом». Автор книг стихов, песен и палиндромов «Со среды на пятницу» (2002) и «Хорошее и лучшее» ( 2014). Лауреат израильского фестиваля «Дуговка-2000» в номинации «лучший автор», постоянный автор «Иерусалимского журнала». Тексты песен Михаила Фельдмана вошли в Антологию израильской авторской песни «А шарик летит…» и в Антологию авторской песни (составитель Д. А. Сухарев). В настоящее время Михаил Фельдман входит в обойму наиболее популярных бардов Израиля; участвует в группе Творческое объединение «Ристалище» вместе с Михаилом Сипером, Михаилом Волковым, Александром Даяном, Асей Гликсон.

«Песни Михаила Фельдмана наполнены высокой поэзией. Он обладает редчайшим даром сочетать безукоризненную технику стихосложения с самой естественной — разговорной — интонацией. Для меня большая честь рекомендовать одного из самых светлых и самых любимых своих бардов не только товарищам по литературе, но и взыскательной публике Нового Света, что я и делаю с огромным удовольствием, особенно завидуя тем, кто услышит Михаила Фельдмана впервые.»
Игорь Бяльский

«Высокая культура стиха, неотразимый юмор и свойственная теперешнему времени элегическая интонация, скорее печали, чем радости — вот какой драгоценный сплав преставляет собою песенная поэзия Михаила Фельдмана. По мне, так это сложившийся и энергично развивающийся мастер, которого, в дополнение к сказанному, отличает ещё и личная скромность — коренной признак интеллигентного человека».
Юлий Ким

С поэтом Михаилом Фельдманом беседовала Рахель Гедрич

— Михаил, ваши публикации украшают страницы «Иерусалимского Журнала», «Артикля», «Семи искусств» и других известных изданий. Изданы две ваши книга, выходят авторские диски. И главное – ваши песни знают, любят и поют многочисленные почитатели вашего таланта. В чём секрет вашего успеха?

Мне кажется, что секрет успеха или неуспеха одинаков у всех поэтов, художников, музыкантов и так далее. Существуют законы гармонии. Если сумел расположить слова (краски, звуки, движения, — смотря у кого какой инструмент) в нужном порядке, то будет у тебя успех. Иными словами, необходимо попасть в резонанс с теми, кому ты несёшь своё виденье мира. Мне, видимо, это иногда удаётся… отсюда и успех! Плюс ещё то, что я использую такие безотказные «инструменты», как юмор и самоиронию.

— Это роднит вас с недавно ушедшим поэтом и исполнителем Марком Фрейдкиным. И ещё одно – вы зачастую используете в своих песнях хлёсткую и точную ненормативную лексику, никогда при этом не переступая грани между целесообразностью её применения и пошлостью. Как вам это удаётся?

Весь секрет в том, что я тонко чувствую пошлость и всячески избегаю вступать в неё. С ненормативом всё довольно просто: он весь сосредоточен ниже пояса, а когда тебе известно местоположение мины (или кучи дерьма), то и ступаешь осторожно. Гораздо сложнее не спошлить, когда блуждаешь в области возвышенного, чувственного … любви, например. По мне, так употребление в поэзии слова «душа» куда рискованнее, чем слова «жопа».

— Ваши стихи отличает яркость и неординарность рифм, искренность и талант донести сложные мысли доступными средствами…

Искренность? Да, есть такое дело. Имеет место быть, иначе не имеет смысла писать. Я ненавижу пафос, и загубил, уничтожил очень много черновиков, потому что чувствовал – идёт не то. К примеру, песню «Со среды на пятницу» писал несколько месяцев, написал десять куплетов, но чувствовал, что всё это не то, это было наигранно. И вдруг открылось то, как это должно быть, и я убрал шесть куплетов, к оставшимся четырём добавил новый и получилась песня, которая легла на душу. Я понял, что это – настоящее.

— Что первично в вашей поэзии? Мысль, идея, рифма?

Я человек Слова, люблю играть с ним, это мой конёк. В основном, процентов на 70, всё начинается с идеи. К примеру, стоим мы с Игорем Мироновичем Губерманом, курим, я как-то удачно пошутил – он рассмеялся и сказал, что обязательно это зарифмует. И я его понимаю. Он делает это в своём формате, я – в своём, совсем другом. Но в зарифмованном виде идея становится блестящей и вызывает состояние восторга. Я жду момента, когда ко мне придёт оригинальная идея. Пришла на ум «Со среди на пятницу» — идея-парадокс. Всё, что парадоксально – интересно, и я начал работать. Чем это закончилось, я уже рассказал: — искал, переживал, пережил и в результате нашел то самое, настоящее. Открою страшный секрет — одна из самых популярных моих песен – «Свеча Пастернака» родилась из игры слов «каждой твари — кампари». Я не думал писать что-то серьёзное, песня задумывалась как что-то лёгкое и весёлое. Но затем я ушёл от игры слов и стал жить в другом измерении в рамках этой песни. И так бывает: — из хохмы может вырасти песня. А иногда песня рождается из пришедшей на ум хорошей оригинальной рифмы.

— Есть ли у Вас песни-озарения?

Да, такое у меня тоже было. Раза два или три в жизни…Это, видимо, настоящая поэзия и есть. Но в основном это серьёзная работа мысли, поиск красивых решений, ибо для мня важна завершенность формы, и лишь затем — содержание. Красота и мелодичность рифмы, вплоть до чередования согласных – это очень важно. Я не могу себе позволить искусственность речи, так как при этом мысль проходит через лингвистические препятствия. Натыкаясь на них, я отвергаю первоначальную мысль и ищу иную, новую. Словом, хороший графоман лучше слабого поэта.

Вдохновение – это бич,это мыслей шальная похоть,
Это – как раздробить кирпич и дворец из него отгрохать.
Вдохновение – антидот, подходящий ко многим ядам
Кто его ощущает, тот… Тот находится с Богом рядом!

— Позвольте не согласиться с вашей критичной самооценкой, Михаил. Вы одарённый лирический поэт — самобытный, ироничный и остроумный, виртуозно владеющий Словом…

Самобытный – в том смысле, что я не учился в Литературном институте? Да. Но за свою жизнь я прочёл очень много стихов, впрочем, далеко не все. У меня есть вкус, я умею ценить слово и рифму. Когда меня спрашивают, пишу ли я на иврите, отвечаю – нет. Пытался, не получилось. Я не чувствую этот язык в той степени виртуозности, которая позволяет оперировать им абсолютно свободно. У меня есть тяга к поиску вариантности, я могу перелопатить тонны руды ради нескольких граммов драгоценного металла, доказательство тому – мои палиндромы. Их написание процесс трудоёмкий и очень динамичный, тут важны терпение и трудолюбие. Но случается и непись…

— Как вы переносите периоды творческого застоя?

Терпеливо жду. Извиняюсь перед читателями, которые тоже ждут. Застой – явление неприятное, но оно меня не напрягает.

Увы, бывают времена, когда совсем без-лыки строки,
Стихи бледны и однобоки – ни вдохновенья, ни хрена.
Слова не вяжутся совсем, а если вяжутся, то вязко…
Нужна проблема или встряска! Но нет ни встрясок, ни проблем.
И мир вокруг обременён пережиданием ненастья,
А на обломках самовластья ни дат, ни мест и ни имён…
И нету искорки былой, и душу мучают ознобы.
В такие дни залечь на дно бы и притвориться камбалой!
Но верю я: взойдёт — Она ( Они, Оно – не знаю чётко),
И — затрещит ещё трещотка, как в те – былые – времена!

— Как Вы относитесь к принципу абсолютной свободы в искусстве?

Думаю, запретных тем в искусстве быть не должно. Во-первых, дело в потребителях. Понимаю, что Ваш вопрос, Рахель, не случаен. Конечно, я наслышан о премьере в Metropolitan Opera. В любом серьёзном конфликте оба противоборствующих непримиримых лагеря имеют право использовать художественные произведения в собственных политических целях. Но я предпочитаю это явление, как составляющую часть пропаганды, игнорировать. Для меня такое искусство интереса не представляет, и я считаю естественной реакцию евреев-спонсоров MET, отменивших финансовую поддержку театра, к которому они потеряли интерес. Точно также я отношусь к пропалестинским демонстрациям – участвовать в них не буду, но и осуждать не стану. Их участники – наши враги, у них есть право протестовать против Израиля. Я к этому явлению равнодушен.

— Михаил, вам принадлежат откровенные и , без сомнения, искренние строки : «Люблю я родину свою, люблю безудержно и рьяно». Это чувство было «любовью с первого взгляда»? Как оно зарождалось?

Нет, любви с первого взгляда не получилось, она вызревала годами и рождалась в муках. И когда возникло чувство Родины, тогда и родилась любовь. Именно тогда я и понял, что готовность умереть за Родину это отнюдь не высокопарное заявление, а естественное чувство человека.

Люблю я родину свою,
И движет мной не чувство долга!
Люблю, и всё! На том стою,
Хотя присел бы ненадолго.

Люблю, почти как Моисей
Любил таскать Ковчег Завета,
Люблю назло планете всей,
И пусть подавится планета!

Люблю родной аэродром,
Верховный суд, и даже Кнессет,
Где разум борется с добром
И всё никак не перевесит.

Люблю за редкостную смесь
Средневековья и прогресса,
За то, как мучаются здесь
Идеей мирного процесса.

За выбор специй и приправ,
За экзотические блюда,
За то, что кто-то, перебрав,
Не крикнет мне: «Вали отсюда».

Люблю я родину, и всё!
Люблю безудержно и рьяно.
Люблю за то, люблю за сё,
Но большей частью — несмотря на…

— Всем известно апокрифическое выражение, приписываемое и Гоголю, и Карамзину, и князю Вяземскому: «В России две беды — дураки и дороги». Замечу, проблема эта актуальна не только для России. Над дураками вы виртуозно потешаетесь в своих стихах и песнях, а дороги… Дороги уже больше 20 – ти лет вы без устали проектируете и строите.

У меня есть на эту тему:

«Снабди асфальтом и катками,
И я клянусь, святая Русь,
Решить проблему с дураками…
Насчёт дорог не поклянусь.»

А если серьёзно, то профессию свою я не люблю. Никакого морального удовлетворения она мне не приносит, но при этом кормит. И на том спасибо. А люблю я работать не с асфальтом, а со Словом.

— Каждый новый дорожностроительный проект в Израиле представители левой прессы встречают «в штыки». Как вы считаете, почему? Ведь здравый смысл подсказывает, что развитая инфраструктура равнозначно полезна и еврейскому, и арабскому населению страны, или я не права?

Конечно, вы правы! Просто я не могу и не хочу понимать и разъяснять позицию левой прессы. Вот если бы я был психиатром или психологом, тогда, наверно, попробовал бы. А так нет.

— Эта иррациональность мышления в арабском секторе весьма отрицательно сказывается не только на экономике, но и на повседневной жизни израильтян. Михаил, вы живёте в Израиле уже 23 года – достаточный срок, чтобы понять характер претензий строптивых соседей. Почему им невыгоден мир?

А кто им будет давать деньги на мир? Это во-первых. А во-вторых, только слепой сегодня не видит, что весь этот так называемый «мирный процесс» имеет одну цель: изжить отсюда евреев. Кроме материальной невыгоды мира существует еще и духовная его невозможность, ибо земля, по которой ступала нога мусульманина, объявляется священной мусульманской землёй, и компромисс здесь невозможен.

— Реакция стран европейского содружества подтверждает ваши слова: «полусгнившая Европа благовонья излучает, вся пропитана цинизмом». Вы не питаете надежд на поддержку действий Израиля мировым сообществом? Если да, то почему? Можно ли каким-то образом изменить эту ситуацию?

На данном этапе ни я не питаю надежд, ни надежда меня не питает. Такое впечатление, что прогрессивное человечество осознало свою оплошность, совершённую в 1948 году, и теперь пытается её исправить, ублажив при этом неспокойное и растущее мусульманское население. Не исключаю, что ситуация может измениться, но не на данном этапе.

— В январе 2007-го вы написали потрясающе хлёсткую «Скотскую песенку» на болезненную тему «идеологии Осло». Почему теория «мир любой ценой» на практике провалилась?

Да потому что мир у нас может быть достигнут только одной ценой! И на эту цену даже левые не согласны. Практика постоянных уступок до сих пор вела только к ухудшению ситуации и к росту аппетита наших двоюродных.

Было время людской тоски, было время дурных идей —
Отправляли козла в пески отвечать за грехи людей.
Но столетий река течёт, по сознанью идёт разлом,
И сегодня большой почёт безнаказанно быть козлом!

Но порой не хватает слов, — справедливости нет как нет,
Потому что нашли ослов, чтоб держать за козла ответ.
Были хилы мозги ослов, да и чувство вины росло,
И послали ослы послов на ослиный совет в Ослó.

И решили ослы всерьёз на ослином своём суде
Предоставить козлам овёс, не перечить козлам в еде.
И редела кругом трава, и росли у козлов мослы…
Воплощались вовсю права, те, что дали козлам ослы.

И решили ослы, дрожа, оградиться от них межой —
Ох! Мешает козлу межа потоптать огород чужой!!!
И пока размышлял осёл — как ему одолеть козла, —
На дома городов и сёл непроглядная тьма сползла.

Если взять и начать с азов, то дословно гласят азы:
Не вари, так сказать, козлов, в молоке, так сказать, козы.
И ещё повелел Творец, отделяя добро от зла,
Во спасенье своих овец — в чём угодно мочить козла!

Эх, налечь бы на два весла, разогнаться б до ста узлов,
И причалить, где нет осла, что не может унять козлов.

Где козёл отвечает сам, где лелеют своих овец,
Где на каждый гнилой кассам был бы тут же положен хец.
Чтоб жилось и пилось до дна, чтобы ком не мешал в груди…
Но лужайка у нас одна, и лужайку — того гляди…

— Как вы считаете, может ли израильтянам в сложившейся сложной ситуации помочь сдержанность и терпение? И можно ли требовать взвешенного, не эмоционального подхода от людей, измученных бесконечными ракетными обстрелами?

Вопрос простой. Когда нет выбора, кроме как проявлять терпение и выдержку, что остаётся? Психовать? Не дождутся!

— В мирное время людям проще понять друг друга. Война ожесточает, разрушает родственные и дружеские связи. Как в такой ситуации удержаться от катастрофы непонимания?

Не знаю, Рахель. Готовых рецептов у меня нет. Только то, что уже написал…

Ты сказал, что белое – чёрное,
Я сказал, что чёрное – белое,
И возникла трещина чёртова,
Нас врагами лютыми делая.

Оба, в правоту свою веруя,
Спорили мы рьяно и бешено,
И ползла на нас туча серая…
Было в ней всего понамешано.

Времечко летит оголтелое,
Что там впереди нам завещано?
А пока что всё чёрно-белое,
А пока что горько… и трещина.

— Михаил, Вы часто бываете в Америке? Какие у вас впечатления от Нью-Йорка?

Впечатления потрясающие. Я влюбился в Манхеттан. У меня был какой-то образ, сложившийся из рассказов, статей, пропаганды – этот город как что-то давящее на психику, на личность… Но я ощутил полную свободу и раскрепощение. И я горжусь, что есть на земле такое общество, которое создало это удивительное место – Манхеттан. Это хорошо.
Я исходил пешком половину Бродвея – от Центрального Парка до Даун-Тауна – и наслаждался. Мы немного побродили по Metropolitan Museum of Art, поднимались на смотровую площадку Empire State Building, смотрели на город с высоты птичьего полёта. И все мифы в одночасье развеялись. Немного жаль, что не успел побывать на Бродвейских шоу.

— Какой была атмосфера на концертах? Как вас принимал американский зритель?

Залов было очень много, и принимали меня по-разному: — от феерически полного единения со зрителем до сложного, местами напряженного состояния. Я не знаю, от чего это зависит. Возможно, во многом — от наполнения зала. Иногда лучше 20 человек на домашнем концерте, чем 100 – в огромном 500-местном зале. Я не профессиональный артист, и не натягиваю на себя маску перед концертом. Иногда получается драйв, кураж, иногда – нет. Иногда нет реакции зала, и тoгда приходится напрягаться и тяжело работать. Сегодня такого не было – единение с залом было полным, и это было в кайф. В Кливленде на концерте была замечательная атмосфера – там в зале была собака, терпеливо молчавшая весь вечер, но дважды она таки подала голос, и сделала это очень вовремя и в тему. Концерт на несколько минут прервался, публика хохотала до упаду. Если когда-нибудь буду писать мемуары – этот эпизод включу в них обязательно.

— Как состоялось ваше знакомство с поэтом Наумом Коржавиным?

|Это случилось шесть лет назад, благодаря другу Коржавина Севе Фабриканту. Он пригласил Наума Моисеевича на наш с Михаилом Сипером концерт в Бостоне. В антракте мы немного пообщались, а утром следующего дня Коржавин позвонил нам сам, очень тепло благодарил за концерт и велел кланяться Израилю. Как он говорил об Израиле — это вообще непередаваемо. Низкий поклон ему …

— Завтра Вы возвращаетесь домой, и сразу с корабля на бал?

Да, 30 октября у нас со Светланой и Александром Менделевыми концерт в Беэр-Шеве.

— С кем из израильских литераторов и музыкантов Вы особенно близки?

О, это вопрос опасный, можно кого-либо обидеть по забывчивости. Из авторов-исполнителей это Анжела Штейнгарт, Дмитрий Кимельфельд, Марина Меламед, Света и Саша Менделевы, Михаил Сипер и Михаил Волков.
Особое место в моей душе занимает Игорь Бяльский – поэт, главный редактор «Иерусалимского журнала». Он мой друг, мы часто созваниваемся, и конечно, хотелось бы видеться чаще.

Игорь часто приглашает меня на презентации новых номеров журнала, и у него дома, в красивом большом посёлке Ткоа, что в Иудейской пустыне, мы ежегодно собираемся в День Независимости Израиля. Он меня ценит, и часто буквально загоняет за письменный стол — «Давай, пиши. Шли всё, что напишешь. Надо публиковаться!»

Конечно, Юлий Ким и Игорь Губерман. Завидую их творческому долголетию – продолжают писать, как всегда умно и остро. Я бы себе этого хотел пожелать…

Отзывы американских зрителей:

Мне посчастливилось побывать на встрече с блестящим автором – исполнителем, остроумнейшим Михаилом Фельдманом. И сама встреча, и послевкусие от неё – обалденные. Ещё раз убедился,что может и талантливых евреев «российская земля рождать!»
Леонид Либкинд

Миша Фельдман — прекрасный поэт с изумительным чувством юмора. Он лирик, хотя частенько это скрывает иронией и стёбом. Он не стыдится посмеяться над самим собой, что присуще лишь сильными и открытым людям. Его песни великолепны, их хочется слушать постоянно. Миша уже давно является одним из моих наиболее почитаемых и слушаемых авторов.
Захар Левентул

Фотографии предоставлены авторами: Захаром Левентулом, Романом Замостиным и Андреем Розеном. Автор израильских фотографий неизвестен.