Роберт АУМАН: Момент истины

Предлагаем вниманию читателей статью, опубликованную в январе 2011 года, но и сегодня не потерявшую своей актуальности.

В 2005 году лауреатом Нобелевской премии по экономике («За расширение понимания проблем конфликта и кооперации с помощью анализа в рамках теории игр») стал восьмой по счету израильтянин — математик, профессор Еврейского университета в Иерусалиме, президент Израильского союза математиков, лауреат Государственной премии Израиля и премии Харви Исраэль Роберт Джон Ауман.
Уроженец Германии, родители которого бежали в Америку от нацистского режима за две недели до Хрустальной ночи, Ауман вырос в Нью-Йорке, окончил Массачусетский технологический институт и там же защитил докторскую диссертацию. В 1956 году репатриировался в Израиль, с тех пор живет в Иерусалиме и работает в Еврейском университете.
Ауман — ортодоксальный еврей и религиозный сионист, автор ряда галахических комментариев по вопросам экономического и юридического аспектов Талмуда.
По мнению профессора Аумана, конфликты самых разных уровней и характеристик укладываются в определенные математические модели, игнорирование которых неизбежно приводит к фиаско. «Результаты всевозможных соревнований и споров между народами или странами могут быть подвергнуты математическому анализу», — убежден он.
Его методика превосходно зарекомендовала себя в большой политике. В годы холодной войны Ауман был приглашен на роль консультанта одного из агентств США (контроль за вооружением).
Профессор Ауман не скрывает своей обеспокоенности по поводу будущего нашей страны. На Герцлийской конференции он обратился к политикам, генералам и дипломатам, принимавшим участие в конференции, с предупреждением: «Мы упомянули о двух смертельных для Израиля угрозах, связанных с ядерным оружием: прямой и косвенной. Но есть еще и третья угроза, куда более опасная. Она исходит не от Ирана, не от каких-либо террористических групп и даже не откуда-нибудь извне. Ее источник — мы сами. Парадокс в том, что политика ХАМАСа совершенно рациональна, в то время как политика Израиля абсолютно иррациональна. Мы потеряли ориентиры и находимся во власти иллюзий». При этом, по мнению нобелевского лауреата, «русские» репатрианты реалистичнее тех, кто родился и вырос в этой стране. «Слова Либермана о том, что нам надо менять модель отношений с палестинцами, основанную на постоянных уступках, были восприняты в СМИ с возмущением. Тем не менее он прав», — сказал Ауман.

– Профессор, поясните, пожалуйста, как теория игр связана с политикой и государственными конфликтами?
– Теория игр — это анализ стратегии в отношениях двух взаимодействующих сторон. Взаимоотношения эти могут проявляться в самых разных качествах, от сотрудничества до конфликта, и в самых разных сферах, от шахмат до бизнеса и войн между государствами. Однако модель остается всегда одна и та же. Существует набор правил, которые определяют развитие конфликта при столкновении двух систем. Существует также набор определенных приемов, необходимых для того, чтобы побудить соперника, врага, конкурента принять твою позицию. Возьмите самые разные конфликты, от локальных до глобальных, и вы убедитесь, что модели, по которым строится противостояние, одни и те же. Религия, идеология, национальный характер и т. п. имеют вторичное значение.

– Вы писали, что война не иррациональна. Но в основе большинства конфликтов, начиная с религиозных войн в Средневековье и кончая современностью, лежат именно иррациональные побуждения.
– Говоря о рациональном характере любого конфликта, я имею в виду не побуждения, а методы достижения цели. Цель может быть совершенно иррациональной, самой безобидной или самой чудовищной. Некто может хотеть танцевать сутки напролет, а некто может мечтать о том, чтобы сбросить всех евреев в море. Но и тот и другой неизбежно будут зависеть от партнера, конкурента или врага и вести себя вполне рационально — так, чтобы добиться максимума, подвергая себя наименьшему риску. В ситуации, когда шахиды хотят уничтожить евреев, все зависит от того, насколько сами евреи соглашаются с их желанием. От реакции евреев и их способов противодействия будет зависеть и поведение шахидов. Если абстрагироваться от эмоций, идеологии и политики, то это игра, и в игре есть свои правила.

– Они достигают своей цели?
– Несомненно! Эвакуация поселений из Газы была прямым следствием кошмарных терактов с применением смертников. Отступив, мы показали, что методы, используемые ими, эффективны. Освобождая сотни террористов в обмен на останки двух солдат, мы даем стимул к новым похищениям. Если мы освободим Гилада Шалита за тысячу террористов, среди которых организаторы самых кровопролитных терактов, то тем самым дадим нашему противнику стимул и дальше похищать военнослужащих. Они навязывают нам свои правила игры, мы принимаем их. (Тем, у кого возникнет искушение обвинить Исраэля Аумана в жестокосердии, напомним: его сын Шломо погиб в 1982 году на Ливанской войне, в бою под Султан-Якубом. — Прим. автора.)

– Вы считаете, что миротворчество ведет к войне? Тогда оно в принципе становится бессмысленным.
– Не всегда. Но надо отчетливо понимать цели противника. Если его цель — разрешить конфликт, миротворчество полезно и целесообразно. Но если цель противника — агрессия и захват, миротворчество становится опасным и вредным. Ни Наполеон, ни Гитлер не были заинтересованы в мире со своими соседями, и потому попытки умиротворить их приводили к обратному результату. Во Второй мировой войне Гитлер виновен не больше, чем Чемберлен, который объявил своим согражданам после Мюнхена, что привез мир, и верил в это. Это создало у Гитлера убеждение, что Англия отказывается воевать. Парадокс в том, что на первых этапах он боялся прямого столкновения с Англией и Францией и вторгся в Польшу только тогда, когда убедился, что не встретит сопротивления. Когда агрессор видит, что его методы работают, он продолжает им следовать и выдвигает все новые и новые требования. Если агрессор встречает решительное сопротивление, он пересматривает свой подход. Пацифизм ведет к войне, так как страна, где он становится идеологией, начинает играть по правилам агрессора. Это и происходит с Израилем.

– Как объяснить тот факт, что чем больше мы отступаем, тем большему давлению подвергаемся со стороны остального мира?
– Это закономерно. Международное сообщество — третий игрок. Третий игрок, как правило, всегда заинтересован отвести от себя агрессию и направить ее в удобное для себя русло. Поскольку арабы выступают в качестве наступающей стороны, окружающий мир доволен тем, что существует постоянный объект, становящийся жертвой их агрессии. Поэтому бессмысленно надеяться на понимание и сочувствие. Мир уже забыл, что мы ушли из Газы. Мир не желает замечать ракетные обстрелы. Мир видит только то, что желает видеть: во время операции «Литой свинец» пострадали палестинцы.
– Можно ли вообще достичь мира с арабами, учитывая различия ценностей и мировоззрений?
– С арабами можно сосуществовать, если они осознают, что война, террор и насилие будут иметь для них более тяжелые последствия, чем для нас. Скажем, мечтая уничтожить нас, они должны отдавать себе отчет в том, что это приведет к плачевным для них результатам. По принципу повторяющихся игр, длительное взаимодействие даже в конфликте создает баланс сил, который открывает возможность сотрудничества. Если сторона чувствует опасность наказания за те или иные экстремальные шаги, она откажется от этих шагов и предпочтет статус-кво. Именно это и сделает мир реальным. Причем дело не только в текущем конфликте. Мы смирились с тем, что палестинцы — это по определению арабы. На самом деле подлинные палестинцы — это евреи. В Иерусалиме в 1912 году евреи составляли две трети населения (64%). Большинство остальных жителей составляли христиане. Палестина никогда не была арабской. В Газе в конце XVII века проживало около 500 человек, половина из них — евреи, остальные — христиане. Евреев погромами изгнали из Хеврона и многих других мест в 20-е годы, а затем с 1948 по 1967 год. Но это не значит, что нас там не было. И то, что мы забыли об этом базисном моменте, ужасная ошибка! Мы подрываем наше право на эту землю.

– Чем тогда объяснить, что мы упорно повторяем одни и те же ошибки?
– Вот это действительно иррациональное поведение. Я думаю, причина коренится в отсутствии мотивации. Люди не понимают, зачем они здесь, каковы их высшие цели, идеалы. Еврейское государство для них пустой звук. Но зачем тогда нужны жертвы? Для достижения мира необходимо терпение. У нас терпения нет, а у арабов оно есть. Как ни удивительно, «русские» израильтяне обладают тем чувством реальности, которого недостает коренному населению. Собственный горький опыт и полученное образование говорят им, что одного желания недостаточно, чтобы превратить мечту в реальность. Им известна римская формула «Хочешь мира — готовься к войне». Я помню, как набросились СМИ на Либермана, когда он сказал, что, если прежняя схема уступок и шагов доброй воли не работает, надо менять схему. Но это момент истины!
Перечитывая Фукидида
Учит ли чему-нибудь прошлое? Как ни странно, мнения разделились.
Например, ветеран израильской политики, президент Израиля и лауреат Нобелевской премии Шимон Перес заявляет, что прошлое нас не может научить ничему, так как реалии прошлого неактуальны для современности. С другой стороны, американскому философу Джорджу Сантане принадлежит изречение: «Те, кто не помнит прошлого, обречены на его повторение». В прошлом (и по историческим масштабам очень недавнем) у еврейского народа был Холокост, и ему стоит задуматься над тем, не ведет ли позиция некоторых его лидеров к опасности повторения Катастрофы. С нашей точки зрения, вполне вероятно развитие арабо-израильского конфликта по катастрофическому для Израиля сценарию, и вероятность эта усугубляется отсутствием у израильского руководства стратегической концепции конфликта и его часто ошибочной тактикой.
В связи с вышесказанным представляется крайне полезным, обратившись к истории, попытаться получить ответы на вопросы, из-за чего и почему начинаются военные конфликты и как их предотвратить. Конфликты, подобные арабо-израильскому, случались в прошлом много раз.
Обратимся к древнегреческому историку и выдающемуся философу Фукидиду. Его бессмертный труд о Пелопоннесской войне «История» содержит не только меткие наблюдения современника и захватывающие описания событий, но и глубокий причинно-следственный анализ. Перечитав «Историю», наметим параллели с современностью.
Пелопоннесская война между Афинами и Спартой началась в 431 году до н. э. вторжением спартанской армии в Аттику, продолжалась с переменным успехом и перемириями 27 лет и закончилась полным разгромом Афин.
Вначале спартанцы, как обычно, отдавая предпочтение стратегии сокрушения, попытались навязать афинянам генеральное сражение, в исходе которого они, обладая превосходящей армией, нисколько не сомневались. Однако афиняне, не приняв боя, отошли за неприступные стены города, и началась осада.
Спартанцы, перерезав все сухопутные линии снабжения, попытались задушить Афины голодом, но им нечего было противопоставить афинскому флоту, который беспрепятственно подвозил все необходимое, а также постоянно совершал набеги на тылы спартанцев, нанося им тяжелые потери. Возникла патовая ситуация, в которой ни один из противников не был в состоянии добиться победы. Развязка наступила, когда Спарта, изменив правила игры, построила на деньги злейших врагов Греции — персов — мощный военный флот, разгромила флот афинян и полностью блокировала город. Афины капитулировали.
Из-за чего началась эта война? По Фукидиду, из-за «профасис», что буквально переводится как «субъективно переживаемая обида», а попросту — предлог. Спарта предъявила длинный список «нестерпимых обид», якобы причиненных ей Афинами, что вынудило ее против собственной воли (!) начать войну. Но, как указывает Фукидид, все это были просто предлоги, а истинная причина была совсем другой.
Афины были мощным демократическим государством с быстро развивающимися флотом, торговлей, ремеслами. Это привело к небывалому в древнем мире росту жизненного уровня населения, расцвету науки, культуры, искусств. Афины превратились в экономический и культурно-политический центр античного мира. Этим они внушили к себе страх, зависть и ненависть олигархической, аграрной, нищей и примитивной Спарты, весь жизненный уклад которой держался на грубой силе и принуждении. Спарта обладала самой мощной армией античного мира, поэтому было решено, пока еще не поздно, уничтожить столь опасного и быстро усиливающегося соперника.
Вывод: истинные причины агрессии — зависть, косность, гордыня, жажда мести, однако эти причины никогда не называются, вместо них называют надуманные, но красиво звучащие предлоги. Войны хотят реакционные режимы, они становятся агрессорами.
Сравним с арабо-израильским конфликтом. Арабы называют множество «нестерпимых обид», якобы причиненных им Израилем (любопытно, что все претензии предъявляются только одной стороной — арабской, Израиль всегда оправдывается), но их можно свести к трем: «оккупированные» в 1967 году территории, арабские беженцы и статус Иерусалима. Все эти причины при внимательном рассмотрении не выдерживают критики. До 1967 года и эти территории, и Иерусалим принадлежали арабам, однако конфликт существовал, и его накал был ничуть не меньшим. Вся территория Израиля составляет 0,2% от территории арабских государств, а «оккупированные» территории — совсем уже ничтожную величину, поэтому утверждение, что арабам они жизненно необходимы, смехотворно.
Тезис «мир за территории» звучит просто непристойно, точно так же, как «любовь за деньги». Любому разумному человеку ясно, что мир может быть только «за мир», точно так же, как «любовь за любовь». Выдвигая условием мира отступление Израиля к границам 1967 года, арабы показывают, что они хотят не мира, а максимального ослабления Израиля перед решающей схваткой, так как границы 1967 года очень трудно защищать.
Можно не сомневаться, что если Израиль отступит к границам 1967 года, то немедленно последует требование отступления к границам 1947 года, что, кстати, очень логично, ведь границы 1967 года никем и никогда не были признаны, да и границами, собственно, не являлись, а были просто линиями прекращения огня в 1948 году. Границы же 1947 года узаконены решением ООН.
Обладая огромными незаселенными пространствами, арабы при желании легко могли бы расселить беженцев, а на средства, затраченные на войну с Израилем, еще и сделать каждого из них миллионером. Израиль смог интегрировать сотни тысяч беженцев из арабских стран (и это в дополнение к сотням тысяч беженцев из европейских стран), и никому даже в голову не приходит требовать их возвращения или возмещения убытков.
Но вместо интеграции беженцев арабы поселили их в лагерях — гетто, где они и содержатся вот уже 60 лет на средства ООН, так как арабские страны не выделяют средств на их содержание и делают все возможное, чтобы не допустить их интеграции в странах проживания. Все это делается для того, чтобы сохранить эту проблему как средство давления на Израиль.
Проблема Иерусалима тоже является надуманной. Утверждения арабов о том, что Иерусалим является для них вторым по значению городом после Мекки, — ложь, которая появилась одновременно с возникновением арабо-израильского конфликта несколько десятков лет назад. Иерусалим ни разу не упоминается в Коране. Арабы требуют Иерусалим потому, что прекрасно знают важность его для евреев, потому что хотят вырвать сердце еврейского государства и сломить его дух.
Все три основные причины конфликта, выдвигаемые арабами, подпадают под определение «предлог». Истинная же причина неприятия еврейского государства арабами в том, что оно, созданное на крайне незначительной и к тому же без всяких ресурсов территории, опережает их буквально во всех отношениях, создавая у них сильнейший комплекс неполноценности и поэтому внушая к себе страх, зависть, ненависть, жажду мести.
Почему начинаются войны? По Фукидиду, причиной начала войны является отсутствие фактора сдерживания. Агрессор никогда не начнет войну, не надеясь на победу, зная, что он получит немедленный и сокрушительный отпор. Не мирные договоры и соглашения обеспечивают мир, а осознание агрессором неизбежности возмездия.
Недопустимо проявлять слабость перед лицом агрессии, проводить политику умиротворения и уступок, пытаться достичь компромисса. Демократия покоится на фундаменте компромисса, однако для тоталитарного агрессора любая попытка компромисса есть признак слабости, которая лишь увеличит его агрессивность.
Тоталитарный агрессор понимает только язык силы, поэтому постоянно, не исключая периодов затишья, ему следует напоминать, что он заплатит огромную, неприемлемую для него цену за агрессию, то есть необходимо следовать принципу неотвратимости наказания, который, кстати, является одним из основных принципов правосудия в любом государстве. Переговоры же имеет смысл вести только с сокрушенным агрессором.
Проявления слабости и нерешительности всегда дорого обходились Израилю. Одностороннее отступление из Ливана в 2000 году привело к тому, что «Хизбалла», бывшая до этого маргинальной группой, овеянная славой победителя, превратилась в самую крупную шиитскую организацию, контролирующую не только южный Ливан, где она фактически создала государство в государстве, но и часть Бейрута, районы в центральном и северном Ливане. Ее агрессивность и опасность для Израиля выросла многократно, что она и доказала летом 2006 года, держа под обстрелом треть Израиля. Выход из Газы, воспринятый ее населением как подтверждение тезиса «террор работает», привел сначала к победе ХАМАСа на «демократических» выборах, а затем и к установлению полного его контроля над сектором.
Как и чем заканчиваются войны? По Фукидиду, Пелопоннесская война могла разрешиться только одним из двух путей: либо Афины разгромят Спарту и навсегда разрушат основу ее военной и экономической мощи, освободив рабов, либо Спарта разгромит афинский флот, замкнет осаду Афин с моря и принудит Афины к капитуляции. Это значит, что война заканчивается только в том случае, когда одна из сторон наносит противнику решающее поражение и навязывает ему свою волю.
Этот же принцип действует и в наше время. Первая мировая война унесла миллионы жизней, но ничего не решила, потому что Германия не была сокрушена, ее дух не был сломлен и она стремилась к реваншу, то есть причина войны не была устранена. Поэтому через 20 лет после ее окончания началась несравненно более жестокая, унесшая десятки миллионов жизней Вторая мировая война. На этот раз Германия и Япония были не просто сокрушены, а буквально стерты в порошок. В результате причина конфликта была устранена навсегда, а бывшие смертельные враги стали ближайшими союзниками и друзьями.
Арабо-израильский конфликт является, пожалуй, наиболее ярким примером. Еврейскому государству пришлось четырежды за свою историю воевать за свое право на существование — в 1947, 1956, 1967 и 1973 годах.
Каждый раз Армия Обороны Израиля одерживает блестящие победы, арабы начинают взывать о помощи, вмешиваются могущественные внешние силы, Израилю навязывается очередное прекращение огня, гарантированное ими. Арабы выполняют его до тех пор, пока не восстановят боеспособность и не почувствуют себя готовыми к новой войне, после чего грубо нарушают условия перемирия.
Могущественные внешние силы заявляют о невозможности поддержать силой свои гарантии и… Израиль, оставшись один на один с врагами, снова вынужден воевать за свое существование. Все это происходит потому, что Израилю ни разу не было позволено завершить войну решающим разгромом противника, сокрушив его волю и заставив навсегда отказаться от мысли об уничтожении Израиля.
С этой точки зрения мир с арабами не представляется возможным в обозримом будущем. Израилю надо быть готовым к тому, что конфликт продлится еще десятки лет. Нужно перестать отступать, теряя стратегические преимущества, занять твердую и непреклонную позицию и усиливаться день за днем, год за годом — в экономическом, военном, политическом отношении. Только тогда придет день, когда арабы поймут, что Израиль им не по зубам, и оставят надежды его уничтожить, — день, когда наступит мир.

Ури Цви ГРИНБЕРГ, sem40.ru