‘Я был последним, кто нажал кнопку на пульте 4-го реактора’: сотрудник ЧАЭС рассказал подробности аварии

Ровно 37 лет назад произошла страшная катастрофа на Чернобыльской атомной электростанции. Бывший инженер четвертого энергоблока, Алексей Бреус, рассказал о своей работе на станции в первые дни после аварии , сообщает Hromadske.

Фото: IStock

Алексей Бреус приехал работать на Чернобыльскую атомную электростанцию в 1982 году. До этого учился в Московском высшем техническом университете. Мужчина работал на разных инженерных должностях станции. А после запуска четвертого энергоблока стал его старшим инженером управления. Первые два года Алексей жил в общежитии в Припяти. Потом получил однокомнатную квартиру и переехал на Спортивную улицу в девятиэтажку. Его соседями были также работники ЧАЭС. За стеной – лейтенант-пожарный Леонид Хмель. Этажами ниже инженер-механик Алексей Ананенко, а выше старший инженер Леонид Топтунов. Все они дружили.

«Я скромно жил – в комнате был стол, диван, полки с книгами. Я очень не обживался здесь. Вообще думал переезжать со временем», – рассказывает Алексей.

Из окон инженера можно было увидеть станцию. Но именно в тот день, утром 26 апреля, мужчина не посмотрел в окно и уехал на смену, даже не догадываясь, что произошло. Хотя ночью его соседа Хмиля забрали тушить очаги пламени на крыше четвертого энергоблока и подавать воду в реактор.

По теме: 5 самых крупных и дорогостоящих провалов технологических стартапов

«Я ведь спал крепко и ничего не слышал», — говорит Алексей.
Около 7 утра Алексей привычно вышел на остановку возле дома, чтобы поехать на работу. Он знал о плановых испытаниях на станции, но это был его первый рабочий день после двух выходных.

«На остановке было много людей. Впоследствии подъехал «дежурный» автобус начальника смены станции, меня позвали, и я уехал на работу», — рассказывает он.

В автобусе было тихо, все работники молчали. И только подъезжая к станции кто-то из работников сказал: «Ой, а что с блоком?». Тогда Алексей увидел разрушенный четвертый блок.

Радиоактивная эйфория

«Здание было снесено примерно на половину. Это был шок. Волосы встали дыбом. Непонятно было, зачем нас сюда привезли, что еще можно делать. Но выяснилось, что для нас, операторов работы еще много», — вспоминает Алексей.

Сразу мужчина присоединился к работе — ему необходимо было оценить масштабы разрушения четвертого блока. С развалин, мимо которых он проходил, поднималась почти незаметный пар. Он переступал через обломки графита, выброшенного из реактора.

У пульта управления Алексея уровень радиации в тысячу раз превышал допустимый предел. Но впоследствии он узнал, что это было едва ли не самое «чистое» место, где мужчине пришлось побывать.

Алексею было важно подавать воду в реактор.

В 9 утра, когда мужчина вернулся из полуразрушенного помещения, куда он бегал с коллегами открывать подачу воды к реактору, у него появилось чувство возвышенности, торжественности, заряженности.

«Мне казалось, что я способен на все, готов сделать что угодно любой ценой. Это была «радиационная эйфория», — говорит он.
В 11 утра руководитель Алексея принял решение: всем покинуть четвертый блок.

«Я вернулся на блок, потому что все время звонили чиновники из Москвы, которые требовали не прекращать подачу воды в реактор», — говорит Алексей.

В 4 дня единственный работавший насос не включился. Именно Алексей был последним, кто нажал кнопку на пульте управления.

«На этом наша операторская работа закончилась», — сказал он.

Алексей проработал полную рабочую смену – восемь часов.

«Вечером, когда я ушел из четвертого блока и снял свою одежду, очень удивился — кожа была коричневого цвета, словно загорела, а лицо и руки — красные», — вспоминает мужчина.

В тот день Алексей получил дозу радиационного облучения, почти в 25 раз превышающую норму.

Лагерь «Сказочный»

Еще два дня Алексей работал на третьем реакторе. Он охлаждал его и переводил в стабильно безопасное состояние. Во время работы он чувствовал, что испытывал сейсмические толчки от того, что вертолетчики сбрасывали песок на разрушенный реактор.

Нравится статья? Поддержите ForumDaily!?

В городе уже почти никого не было, всех эвакуировали за 30-километровую зону. Ночью 29 апреля Алексей и остальные операторы тоже вышли на центральную площадь Припяти, откуда их должны были эвакуировать.

«Мы ждали в автобусе и все время смотрели на часы. У кого-то было электронное — он показывал странное время — 72 часа 5 минут. Мы поняли, что это было следствием высокого уровня радиации», — вспоминает он.

Под утро автобус тронулся. Несколько раз в пути еще останавливался — людям становилось плохо.

На рассвете работников станции привезли в пионерский лагерь «Сказочный» в пределах 30-километровой зоны и расселили по комнатам. Там они выполняли хозяйственную работу. Их также минимально обследовали врачи, брали кровь на анализ, делали кардиограмму.
В середине мая Алексею сказали, что на станции он больше не нужен.

«Мне сказали: бери отпуск, поезжай куда хочешь, когда нужно будет запускать третий блок — мы тебя вызовем. Я так и сделал, но больше меня не вызывали», — говорит Алексей.

К Припяти Алексей вернулся впервые в августе, чтобы забрать некоторые вещи из квартиры, а особенно книги, которых у него было много.

«Припять уже была ограждена колючей проволокой. Это первый и единственный раз, когда на глазах выступили слезы», — вспоминает мужчина.

Уже летом Алексей начал ощущать изменения в организме – внезапную слабость во всем теле.

«Я едва стоял на ногах. И это состояние то отпускало, то снова возвращалось», — говорит он.

Позже Алексей узнал, что его доза облучения была значительно больше, чем считали вначале. Пора было обратиться к медикам.

«Я две недели обследовался, и мне все подтвердили. Я окончательно больше не мог работать с радиацией и стал искать другую работу», — говорит Алексей.

Цветной мел

В первые месяцы после аварии на ЧАЭС Алексею пришлось подписать документ для КГБ о неразглашении информации о подлинных причинах взрыва реактора.

«Мне очень не нравилось, что в чернобыльской аварии во всем обвиняли работников. Мол, это они допустили ошибку во время испытаний. В самом деле, главная причина была в недостатках конструкции реактора. И расследование в 91-м году это подтвердило», — говорит он.

Этот факт, как говорит Алексей, остался малозамеченным. Его восприняли тихо и спокойно, потому что не было эмоционального напряжения как в первые годы после аварии.

«Я не защищаю своих коллег и не перевожу вину на конструкторов реактора. Моими преподавателями в университете были проектировавшие этот чернобыльский реактор. Но все-таки правда на стороне оператора. У него не было достаточно информации, чтобы понимать, в каком состоянии находится реактор», — говорит он.

Проблема все-таки была в недостатках конструкции, а не в действиях операторов. И только после аварии на советских реакторах начали устанавливать приборы, показывающие параметры оперативного запаса реактивности. Его ухудшение привело к тому, что кнопка АЗ-5 сработала наоборот.

«Работники станции были смелые и решительные люди. После взрыва ни один из операторов не убежал, наоборот, они приезжали заменить тех, кто работал ночью», — говорит Алексей.

Алексей тоже боролся за то, чтобы рассказать правду о взрыве на ЧАЭС как можно раньше. После запрета работать на объектах с радиацией он решил пойти в журналистику и писать на чернобыльскую тему.

«Сначала я писал, и меня не публиковали. Думал, что не умею писать, потому пошел учиться на два года в университет. Но выяснилось, что проблема была в другом – Чернобыль – это запретная тема», — говорит он.

Впрочем, Советский Союз распался, подписка Алексея для КГБ потеряла силу, и он начал рассказывать все, что знал. Работал бывший инженер в газете «Голос Украины» и в информационном агентстве УНИАН.

А в 2000 году увлекся живописью и присоединился к группе независимых художников «Стронций-90», чьи картины также посвящены теме аварии на Чернобыле. Вместе они проводят выставки и акции.

Вам может быть интересно: главные новости Нью-Йорка, истории наших иммигрантов и полезные советы о жизни в Большом Яблоке – читайте все это на ForumDaily New York.

«В журналистике я достаточно долго писал о Чернобыле все что угодно, но не то, что пережил сам, не о своем опыте. Как художник у меня гораздо больше возможностей. У меня нет рамок, я свободен», — говорит Алексей.

В галерее на Троещине, где ныне действует выставка картин Алексея, есть несколько работ, посвященных теме Чернобыля. Одна из них – абстракция. Другая – с изображением красного цветка на зеленом фоне. Похожа еще в одном месте — в заброшенной квартире в Припяти. Она нарисована цветным, ярким мелом на серой стене.

Читайте также на ForumDaily:

‘Нет договора об этом’: китайский дипломат усомнился в суверенитете постсоветских стран

Как успевать все и быть счастливым: рецепт эффективности от преуспевшей иммигрантки

Власти США рекомендуют сделать дополнительную прививку от COVID-19: что нужно знать

Хотите больше важных и интересных новостей о жизни в США и иммиграции в Америку? — Поддержите нас донатом! А еще подписывайтесь на нашу страницу в Facebook. Выбирайте опцию «Приоритет в показе» —  и читайте нас первыми. Кроме того, не забудьте оформить подписку на наш канал в Telegram  и в Instagram— там много интересного. И присоединяйтесь к тысячам читателей ForumDaily New York — там вас ждет масса интересной и позитивной информации о жизни в мегаполисе.